Он жил один в лачужке на горе,
Не радуясь ни радуге, ни солнцу,
Он часто ждал часами у дверей,
Что детский крик из дома донесётся.
Когда к себе входил он со двора,
Жильё своё оглядывал пустое,
То мог порой проплакать до утра,
О прежнем счастье вспоминая с болью:

О том, как дни безоблачно текли,
И вера как маяк ему светила;
Он помнил взор любимой Алии,
Что сына грудью бережно кормила.
Он помнил: и небес ночную высь
И звёзды, что светили прямо в сердце,
И как к нему солдаты ворвались,
Ища его невинного младенца.

Он бросился на воинов, как лев,
Он защищался доблестно и стойко,
Но палачи, от крови озверев,
Всё ж вырвали у матери ребёнка.
Она убийц пыталась умолять,
Но вдруг, увидев меч в руке солдатской,
Закрыла сына грудью Алия,
За жизнь его готовая сражаться.

Он помнил всё: её предсмертный крик,
Бесстрашный взгляд – решительный и твёрдый.
Он снова возвращался в этот миг,
Его переживая год за годом –
Как кровью наливались облака
И как раздался крик рассветной птицы,
Как мёртвого младенца на руках
Он нёс похоронить под смоковницей.

Он помнил то, что есть на свете Бог,
Он знал: всё в этом мире не напрасно,
Но всё ж двенадцать лет забыть не мог,
Как жизнь его сломалась в одночасье.
Устав молиться из последних сил
И пеплом посыпать главу седую,
Он в храм на Пасху снова поспешил,
На Бога в своём сердце негодуя.

Когда же всё закончилось давно,
И стали расходиться иудеи,
Стоял в своём он горе одинок,
Ещё на что-то будто бы надеясь.
Заметив группу старцев у дверей,
Он подошёл и Отрока увидел:
Казался взгляд Его других мудрей,
Хоть было лет двенадцать Ему с виду.

«Мне никогда наверно не забыть, -
Он с горечью саднящею подумал, -
Мой сын сейчас бы мог таким же быть!»
А Отрок посмотрел, как будто в душу:
«Не стоит жить, лишь прошлым дорожа, -
Услышал он в словах Его сердечность, -
Ведь можешь ты терпением стяжать
Великое блаженство в жизни вечной.

В Небесном царстве, в ангельском краю,
Среди садов неведомого рая
Однажды ты увидишь Алию
И больше никогда не потеряешь.
Поймёшь, как милость Божья велика,
И Мудрости всевышней поразишься.
Всё сбудется, поверь Мне, а пока
Я помолюсь Отцу за всех погибших».

И счастьем переполненный в тот миг,
Ни капли не тоскуя по убитым,
Склонился перед мальчиком старик
На каменные храмовые плиты.
И слёзы по морщинам потекли,
Как будто очищая сердце свыше.
Он плакал не о смерти Алии,
А лишь о том, что Господа не слышал.