ожары над страной всё выше, жарче, веселей,
Их отблески плясали в два притопа, три прихлопа,
Но вот Судьба и Время пересели на коней,
А там - в галоп, под пули в лоб,-
И мир ударило в озноб
От этого галопа.

Шальные пули злы, слепы и бестолковы,
А мы летели вскачь - они за нами влёт.
Расковывались кони, и горячие подковы
Летели в пыль на счастье тем, кто их потом найдёт.

Увёртливы поводья, словно угри,
И спутаны и волосы, и мысли на бегу,
А ветер дул и расплетал нам кудри,
И распрямлял извилины в мозгу.

Ни бегство от огня, ни страх погони не при чём,
А Время подскакало, и Фортуна улыбалась,
И сабли седоков скрестились с солнечным лучом,-
Седок - поэт, а конь - пегас.
Пожар померк, потом погас,
А скачка разгоралась.

Ещё не видел свет подобного аллюра, -
Копыта били дробь, трезвонила капель.
Помешанная на крови слепая пуля-дура
Прозрела, поумнела вдруг и чаще била в цель.

И кто кого - азартней перепляса,
И кто скорее - в этой скачке опоздавших нет,
А ветер дул, с костей сдувая мясо
И радуя прохладою скелет.

Удача впереди и исцеление больным,
Впервые скачет Время напрямую - не по кругу,
Обещанное "завтра" будет горьким и хмельным.
Легко скакать, врага видать,
И друга тоже - благодать!
Судьба летит по лугу!

Доверчивую Смерть вкруг пальца обернули -
Замешкалась она, забыв махнуть косой,-
Уже не догоняли нас и отставали пули...
Удастся ли умыться нам не кровью, а росой?

Пел ветер всё печальнее и глуше,
Навылет Время ранено, досталось и Судьбе.
Ветра, и кони, и тела, и души
Убитых выносили на себе.

1977