Живи, умри и снова…
Я родился в Испании 30-х годов,
Сначала детсад, и потом школа.
Откуда ушел, я никогда не был душой компании, 
Она призирала меня всей своею душой. 
И чтобы мне не говорили, мне люди все также противны, 
А знаешь, я выбрал в друзья себе те газеты, 
Которыми были обклеены стены нашей квартиры.
Там были иллюзионисты, фокусники, звезды, факиры.
Болван тот, кто скажет, что не хватало друзей или близких, 
Если вопила толпа. Я захотел стать таким как они, 
Те, что это искусство, выбрав, давно управляют сознанием, 
Будто за нитки, у тех, кто сейчас дергает их надо мной. 
Я учил и когда, не хватало сил мне  для того, чтобы грызть гранит, 
Я через боль его кусал, спал на книгах физики,
Годами изучал, с истоков, историю фокуса.
И далеко не первый поход кино на фильм, на Гудини,
Я с дрожью гляжу  на экран, 
И через пару лет у меня в рукавах было столько тузов,
Что позавидовал бы самый матерый из шулеров.

Когда понял, что готов, я поплыл в Америку с эмигрантами,
Самым первым посыльным паромом, 
И взял с собой в чемодане, все, что мне нужно было,
Плюс пару цилиндров из цирка ворованных, 
И только после нескольких стаканов опрокинутых, 
Смогу продолжить рассказ, 
Я работал в порту,  понемногу копил, спал, 
Там где таскал, чтобы есть и ел то, что таскал. 
Через пару ночей я пошел в одно место,
Где можно было себя показать таким как я.
В ожидании чуда заглянул в зал, 
Но увидел там только фонтан рома и вин, коньяк.
Лили в морды тех, кто был в дорогих одеждах, 
Но с дешевым говором оборванцев, 
Ищущих в лицах друг друга, заплывших,
Раз за разом, любого повода разобраться. 
Я вышел на сцену, показал все, что умел,
И был уверен, виртуозно, заткнул всех, кто до меня был.
Сомнений не было, это успех достигнут,
Бесконечное количество высоких потуг мировых. 
Но в конце из свиста, гула и брани, мне высыпали
На голову гору песка, и вмиг выпроводили, 
Со словами, что зрителю нужны зрелища,
А не мои дешевые голуби с картами. 
Но я был сломлен и подавлен, 
Каждым их стоном без доводов,
И злоба никогда не была поводом, 
Но я смогу их удивить этих недоразвитых я себе слово дал. 
И я начал обдумывать новое сразу и не ждать,
Пока передо мной зашевелиться мир. 
И не прошло и месяца, как я стоял в том же месте, 
на той же сцене и перед теми же лицами.
Я придумал вам новый фокус единственный, 
Остальные, поверьте, он исключит сам, 
Я вытерплю выстрел в сердце на сцене,
Если умру значит так тому  и случиться. 
Пусть выйдет один человек, кто холодной рукой
Подарит последний взгляд и пулю мне в сердце с ним.
И вызвалась дама, что не было похожа
Ни на одного в этом улеи мерзости.
Я ненавидел людей, пытался их избегать, 
Но рядом с ней не возникало даже доли того эгоизма
Я не успел ничего понять, как она спустила курок
И по залу раскинулся эхом выстрел.
Занавес рухнул и я до него за секунду пал,
Тишина в тот час же стала и когда он поднялся,
Я стоял на обеих ногах, смотря в лица впервые замолкшего стада. 

Все были в шоке, после этого газетная пресса разрывала меня на части.
Начальство города каждый день приглашало безответно на чай с ним.
Иллюзионисты страны ждали врача, в новостях, бросаясь с крыши не верили
А мое имя стремительно продолжало день ото дня заполнять афиши Америки.
Это все чего я хотел, мечтал об успехе теперь в отношениях тесных мы с ним
Миллионы людей отдавали зарплаты, чтобы увидеть знаменитый на весь мир выстрел
И даже бывало, путался в какой стране мы  и куда выполняем вылет.
Ведь постоянно думал о девушке, которая тогда в дешевом баре убила меня впервые. 
Я искал ее по всей стране, умирал на сцене каждого города, 
Ждал перед каждым номером, все эти дни мимолётом пролетели,
Я ничего не замечал, и узнать, неистова, жаждал кто она.
И в один день я увидел ее, идущей по городу, 
И теперь только в одну сторону смотрят глаза,
Я боялся заговорить, и следом за ней шел часами,
Пока