Я видел небо в стальных переливах и камни на
илистом дне,
И стрелы уклеек, чья плоть тороплива, сверкали в
прибрежной волне.
Ещё было море и пенные гривы на гребнях ревущих
валов
И крест обомшелый в объятиях ивы, чьи корни дарили
мне кров.

А в странах за морем, где люди крылаты,
Жил брат мой — он был королём.
И глядя, как кружатся в небе фрегаты,
Я помнил и плакал о нём.

Брат мой с ликом птицы, брат с перстами девы,
Брат мой.
Брат, мне море снится, чёрных волн напевы,
Брат мой.

В недоброе утро узнал я от старца о рыбе, чей жир
 — колдовство,
И клятвою крови я страшно поклялся отведать её
естество.
Но старец, подобный столетнему вязу, ударил в
пергамент страниц:
«Нажива для рыбы твориться из глаза — из
глаза властителя птиц!»

Брат мой, плащ твой чёрный, брат мой, стан твой
белый,
Брат мой, плащ мой белый, брат мой, стан мой
чёрный,
Брат мой.
Брат мой, крест твой в круге, брат, круг мой объял
крест,
Брат мой, крест мой в круге, брат, круг твой объял
крест,
Брат мой.

Я вышел на скалы, согнувшись, горбатый, и крик мой
потряс небеса.
То брат выкликал на заклание брата, чтоб вырвать у
брата глаза.
И буря поднялась от хлопанья крылей,— то брат мой
явился на зов.

И жертвенной кровью мы скалы кропили и скрылись от
взора богов.

Брат мой, взгляд твой чёрный, брат мой, крик твой
белый,
Брат мой, взгляд мой белый, брат мой, крик мой
чёрный,
Брат мой.
Брат, где нож твой — вот мой, брат, вот мой нож —
твой где,
Брат, где нож твой — вот мой, вот мой нож, мой
брат, мой_
Брат мой.

И битва была, и померкло светило за чёрной грядой
облаков.
Не знал я, какая разбужена сила сверканием наших
клинков.
Не знал я, какая разбужена сила сверканием наших
клинков.
А битва кипела, а битва бурлила под чёрной грядой
облаков!
Чья клубится на востоке полупризрачная тень?
  Чьи хрустальные дороги разомкнули ночь и день?
  Кто шестом коснулся неба, кто шестом проник до дна?
  Чьим нагрудным амулетом служат Солнце и Луна?

  Се, грядущий на баркасе по ветрам осенних бурь,
  Три зрачка горят на глазе, перевернутом вовнутрь.
  Се, влекомый нашей схваткой правит путь свой в вышине,
  И горят четыре зрака на глазу, что зрит вовне...

 И рухнул мне под ноги брат обагренный,
 И крик бесновавшихся птиц
 Метался над камнем, где стыл побежденный,
 Сочась пустотою глазниц.

 И глаз наживил я, и бросил под глыбу,
 Где волны кружатся кольцом -
 Удача была мне, я выловил Рыбу
 С чужим человечьим лицом.

 Я рыбы отведал, и пали покровы,
 Я видел сквозь марево дня,
 Как движется по небу витязь багровый,
 Чье око взыскует меня.

 Ладони я вскинул - но видел сквозь руки,
 И вот мне вонзились в лице
 Четыре зрачка на пылающем круге
 В кровавом и страшном кольце.

 И мысли мне выжгло, и память застыла,
 И вот я отправился в путь,
 И шел я на север, и птица парила,
 И взгляд мой струился как ртуть.

 Я спал под корнями поваленных елей,
 А ел я бруснику и мед,
 Я выткал надорванный крик коростеля
 Над зыбью вечерних болот.

 И в странах бескрайнего льда и заката,
 Где стынет под веком слеза,
 Пою я о брате, зарезавшем брата
 За Рыбу, чья пища - глаза...