Время - без пятнадцати три, а вокруг всё то же самое,
Шарфы, флаги, шарфы, толстяк с видеокамерой,
Чей-то локоть слева, этот шотландец справа,
И кто-то за спиной, кашляющий постоянно,
А я всё размышляю: примерно так, где-то:
Интересно, сколько кислорода тут на кубометр?

По мне так его хватит нам минут всего на десять,
Если нам не откроют выходы из сектора,
Некоторым, правда, это явно не поможет,
К примеру, вон тому фанату, с синеватой кожей,
Или тем несчастным, которых прижало к забору,
Толпой суппортеров, идущих без разбора.

Кто-то рядом потерял сознание, кто-то еле дышит,
Где-то далеко поют, а у кого-то сводит мышцы,
Кто-то снимает на камеру, кто-то бьётся в истерике,
Кто-то из последних сил орёт: "Откройте двери!".

Полицейские ведут себя, по крайней мере, странно,
Вовсе не пытаются вникать в происходящее,
Никто не обращает внимания на наши просьбы,
Они не понимают даже, насколько всё серьёзно,
Но есть что-то, что немного успокаивает:
Однозначный факт того, что нас снимают камеры.

Плюс с верхних ярусов зовут на помощь наши скаузеры,
И вот, поэтому, существует вероятность,
Того, что совсем скоро вся опасность ситуации,
Будет полностью осознана организаторами.

Припев х 2
Мы всегда гордились тем, что сами пишем сценарии,
Но, тот сюжет был написан далеко не нами, 
И чтобы ни пустили в печать про нас в тот вечер,
Мы продолжаем идти сквозь дождь и ветер.

А тем временем, уже команды выходят на поле,
На часах, что на табло - ровно пятнадцать ноль ноль,
А вокруг все та же невеселая картина,
И всё та же проклятая надпись сзади - Ховарт Тимбер.

А в голове абсолютно идиотские мысли,
Где это Далглиш подозрительно так стригся? 
Из чего делают чипсы? И сколько стоит миксер? 
И что означает "травматическая асфиксия"?

Всё пытаюсь отвлечься - смотрю на поле,
Концентрирую внимание на том, что происходит,
Если быть точнее, из последних сил стараюсь,
Кто-то ударил по воротам? Или мне показалось?
Позже выяснилось, Питер Бёрдсли промахнулся малость,
Вовремя откликнувшись на передачу Хансена.

В который раз уже я вздыхаю с облегчением,
Что не взял её с собой сегодня на эту встречу,
И тут же вспоминаю, как приятно по телефону,
Слушать, как Сьюзи Ливингстон играет Морриконе,
Либо что-то из «Битлз», чаще Бетховена,
И как она забавно выглядит, когда мы ссоримся.

А как Сьюзи смотрится мило и смешно,
В футболке Иана Раша с лайвербёрдом под 9 номером,
Но больше радуют мамины приколы,
Сынок, переезжай уж в «Эл Четыре», а, в конце концов,
И ведь недаром однокурсник постоянно шутит,
Что я хожу на Анфилд чаще, чем на пары в институте.

Вечер, она, фонарь, автобусная станция,
Маршрут номер двадцать шесть, иногда семнадцать,
Облака, дорога, кофейня, вечерние тени,
Стук дождя, ее глаза, потертые сидения,
Наша надпись красным маркером «Сьюзи + Дэниель»,
В очередном двадцать шестом над задней дверью.

Припев х 2
Мы всегда гордились тем, что сами пишем сценарии,
Но, тот сюжет был написан далеко не нами, 
И чтобы ни пустили в печать про нас в тот вечер,
Мы продолжаем идти сквозь дождь и ветер.

Я не могу поверить, неужели это правда?
Над нами сжалились, и выход всё же открывают,
Силою толпы болельщиков меня выносит к двери,
Падаю в изнеможении прямо на пол.

Затем я на колени становлюсь и начинаю плакать,
Рядом все заполняется телами бездыханными, 
Я успокаиваюсь, прихожу в сознание,
Понимаю, что в порядке и вообще не пострадал.

Фанаты «Ноттингема» принялись что-то кричать,
Я не вполне уверен, что запомнил дословно,
Но что-то типа: «Не будет скаузеров в Европе!»,
Я показал им третий палец, крикнул: "Убирайтесь к черту!"

Меня окликнул какой-то парень в нашей форме,
Он ко мне подходит: «Слушай, брат, давай поможем,
Перенесем этих болельщиков к той части поля,
Там посвободнее и может быть окажут помощь».

Выломав