Навалил слова в стихи-буреломы, 
Накурочил от души, постарался. 
Думал спрятаться от глаза дурного — 
Без толку. Протекает, зараза. 

У свирепой судьбы на аркане, 
В тёмных думах, как в похабных наколках. 
Кто навешал на меня столько дряни?.. 
А может быть сам нацеплял на иголки? 

Я ответов не ищу, мне все ясно. 
От того ли в дураках засиделся? 
Кровопивец в душу влез, присосался. 
С этой падлой не споешь доброй песни. 

А что поётся — все тоска, хоть упейся, 
И молитвы — как в бездонную бочку. 
Он не слышит или помер, да и хрен с ним: 
Я сам себе пастух, весельчак-одиночка. 

Что ж вы, бесы, о себе возомнили? 
Уповали на тупое смиренье? 
Поперёк зимы медведя разбудили — 
Ой, будет вам геморрой-приключенье! 

Дюжину собак растерзал в клочья, 
Трём охотникам душу вон вынес. 
Шпиговать свинцом, — что может быть проще? 
Или ваши пули убивать разучились? 

Аль не ходят ноги да в руках нету силы? 
А ну вылазьте сволочи, вам ли таиться? 
Скопом ли по одному, — а мне все едино. 
На тропу войны вышел бурый убийца... 

Навалил слова в стихи-буреломы, 
Да не сдюжил взаперти изголяться. 
Двери отворил, вышел из дома. 
Пропади всё пропадом. Сгори-гори ясным.