Горло ржавое чешется, 
И стихами тошнит в рукав. 
От тебя. И от остальных единственных. 
И от остальных неповторимых. 
Посоли моё бешенство 
И свяжи мне тёплый колумбийский шарф. 
Мой единственный шанс потерялся за числами. 
Отпусти меня посмотреть Лесну, 
Отравиться в ней, переспать с миллионом машин. 
Прекрати улыбаться мне. 
Пусть опять зима - всё равно рискну 
Неуверенно поначинать и закончить паршиво. 
Пусть настольные лампы не выпустят джина. 

И серый мир мне разрезает веки, 
Мы не вернёмся в это старое завтра - забудь! 
На миллионное мгновение, 
Наше всё, возвратись, когда я позову. 

И пусть я ворвался в твою весну не в шортах 
Гостем непрошеным, зато с улыбкой, в джинсах заштопанных. 
А что потом? Я так ждал дождь. 
Я так хотел искать под ним решения множества тождеств. 
Давай же вместе жизнь прожигать - это тоже кайф. 
Нам лето дороже, вот мы чуть позже и в рай. 
А смысл врать, когда тайна за ширмой пуста? 
Когда не станешь тем, кому душу травит мишура? 
Пусть тяжело - позвонить бы. Дай жетон. 
Алкоголь. Мыслей решето. Чувствуешь, как брешет он? 
Как в телешоу. Кому-то, возможно, смешно, 
Кому-то эта роль дороже всего, а жизнь - сидком. 
Я босиком по пляжу из раскалённых камней, 
Наедине с вопросом, вернётся ли взгляд твой ко мне? 
Но если кометой Галлея через 70 лет, 
Тяжесть в ногах на тот момент уже не даст нам взлететь. 

Салют, дорогая! Ты снова спишь в балагане, 
Сжимая том Мураками. И снова жгут моногамии Давит. Во мне готов ураган, ведь 
Мне лезут в грудь с кулаками те, кого я не звал. 
Салют, дорогая! Ты что-то крепкое перепила, 
Предполагая, что завтра будет немного вчера. 
Но я не в вашем времени, 
Ведь у вас нету времени среди цветных эмблем. 

И серый мир мне разрезает веки, 
Мы не вернёмся в это старое завтра - забудь! 
На миллионное мгновение, 
Наше всё, возвратись, когда я позову. 

Один хуй - мне в небо нет люка, ползти 
Пытался. Поломанный день кинуть снова на стих. 
Тысячи вальсов убитых и мерзких подстил, 
Мне до тебя не давали достать рукой. Прости. 
На лопатки положенный сантиметрами кожи, 
Я прирастал к твоей улыбке обезвоженной, 
Кряхтел, роняя сопли на палас, как пожилой, 
Не надо колоть резаком, пока живой. 
Хэдшотами маты летели прямо по всем, 
В желудок отправил горючего снова стаканов по семь. 
Кто-то, пока к тебе там, свесив туфли, на мочку уха подсел, 
И нет аппетита совсем, ведь тебе посеял. 
И мы не поймаем звёзды вдвоём, 
Ладони бьют зеркала, пока ты с этим конём. 
Ампутацию бы головы сделать обоим. 
Капает и капает вниз кровь по обоям. 

давай мы память не будем пытать. 
выросшие крылья ничтожны, и каждый исход из окон - летальный. 
мы можем поспорить, предав. мысли чисты кристально, 
но что-то не так, я открываю глаза и пускаю грязь в сознание. 
без вести пропавшее зарево снова зарезано тьмой, 
так каждую ночь заново. 
веки падают замертво. 
я мог бы видеть каждую деталь, но в залипах я подвисаю 
в такт. мой мир признал тебя одну, заставив идти ко дну, 
любой груз давит, но ты исключение из правил. 
тону. мы сможем всё сами? 
да ну! я знаю птиц, которые летали, но падали вниз специально. 
это мы. отбились от стаи, в звуках толпы 
теряя самое ценное, пылко залив слезами навзрыд. 
и знаешь, я мог бы простить тебя одну, 
но я забыл как. боюсь, ты тоже забыла вздохнуть.