Комиссионный решили брать, 
Решил я «мокрым» рук не марать. 
Мигнул Ерёме, сам в магазин - 
На стрёме  стал один-единственный грузин. 

Грузин, собака, на стрёме спал, 
Лягавый быстро его убрал. 
Раздался выстрел, я побежал - 
Ерёма тёпленький у выхода лежал.

Исколесил я с полста дворов, 
Сбивал со следа всех мусоров, 
На третьи сутки в подвал попал, 
Биндюжник Костя через сутки есть давал. 

Промчались тучки, дождей прилив, 
Надел я снова шикарный клифт, 
Одесским шманам кишку набил
И на хавиру к своей машке привалил.

Остановился я у дверей, 
Ко мне подходит какой-то фрей. 
Я знал, он раньше он здесь не жил, 
И потому винтить  отсюда предложил. 

Он вскипишнулся: «Я — старый вор!
Могу попортить тебе пробор!» 
По фене ботал, права качал — 
Схватил по тыкве и надолго замолчал. 

Часы на стенке пробили пять, 
И только с машкой легли в кровать, 
Вдруг кто-то свистнул, я — на крыльцо — 
Двенадцать шпалеров уставились в лицо.

Привозит «ворон» нас во дворец; 
Я, прямо, думал — что мне конец, 
Я, прямо, думал, что взят один, — 
А на скамье сидел остриженный грузин. 

Он, что-то курва, судьям двое суток пел, 
На третьи сутки я не стерпел: 
Я крикнул судьям — «Кончай балет!», 
А прокурор ещё добавил пару лет.

Комиссионный решили брать, 
Решил я «мокрым» рук не марать.
Начальник — к югу, на берег в Крым, 
Грузин — в Тбилиси, я — без паспорта в Нарым.