В кромешной тьме на каменном полу
Шагами отмеряю дни, недели.
На ощупь кружку нахожу в углу, –
Соленая вода не утоляет жажды.

Что я скажу тебе, Мария-Анна,
Когда меня ты призовешь однажды?

Со ржавым скрипом отворилась дверь,
И белый зверь в глаза мои вцепился.
Не закричу, не потеряю память.
Спасибо, добрый стражник, что, глумясь,
К моим больным глазам поднес ты факел:
Я так мечтал вблизи увидеть пламя!

Гудят шаги по гулким коридорам.
Что я скажу тебе, Мария-Анна?

Я так скажу тебе, Мария-Анна:
Твое величество, Мария-Анна!
Не стану льстить и не открою тайну,
А повторю, что всем давно известно:
На свете нет прекрасней королевы,
И справедливей королевы нет.

Все острова, моря и океаны
Давно твой суд  покорные  признали,
И молча слушают тебя владыки,
И принимают старцы твой совет.
А я злодей – чье место на галерах,
Всего лишь на изгнанье осужденный, –
Пришел к тебе просить, Мария-Анна,
Не справедливости, а милосердья.

Что суждено услышать мне в ответ?

Твои глаза, Мария-Анна!
А стражник бьет железной рукавицей:
Он прав, я должен преклонить колени.
Но я забыл, как преклонять колени.
Твои глаза, Мария-Анна!
Ты смотришь на меня, Мария-Анна,
Движеньем пальца отсылаешь стражу,
И мы с тобой – одни, наедине,
И только длинный-длинный между нами
Твой тронный зал. И ты сидишь на троне.
Что я скажу тебе, Мария-Анна?

– Твое величество, Мария-Анна!
На свете нет прекрасней королевы,
И справедливей нет, и беспощадней.
А я – злодей, чье место на галерах, –
Я умоляю: будь несправедлива!
О милости прошу, о милосердье:
Не отправляй преступника в изгнанье,
Убей меня, моя Мария-Анна!

Коснись меня своей рукой холодной –
Не закричу, не упаду от боли.
Я сам возьму твои святые пальцы
И осторожно уложу на горле
И перед смертью прошепчу: "Спасибо".
Мария-Анна, будь несправедлива!

Что ты ответишь мне, Мария-Анна?