А я гадал весь день: "К чему рвались крючки?"
"К чему дыра в садке?" Дома я понял-таки.
У дощатой стены ночь на корточках сидя,
Были слепы глаза, а теперь они видят.

Как дороги эти бедра, что сплели паутину
Узорами, в ней дрожащие выдохи стынут.
И вторят им вереницы ударов сердца,
"Смотри, стерва, что ты порвала бегством!"

Молчит камыш, над степью чёрный купол,
Ещё минута - моток веревки стукнул в ухо.
Об брюхо лодки в уключины уселись весла туго,
Пора за блудной туда, где пьяно и людно.

Продираясь сквозь пляски, визгливые свары,
Круги хороводов, орущих в пьяном угаре,
Через звериный разгул, хмельного крика и смрада,
Сквозь людскую толпу - дурное дикое стадо.

Блесни на миг среди душ прелых,
Ведь ты всегда в этом костре ярче всех горела.
Хотя бы, голос твой, взмах руки, колени,
В ответ мелькают блики, силуэты, тени.

Впопыхах, с хрипом дыхания,
С пленной на руках, с её бранью пьяной,
С её локтями, связанными за коленом,
Узами и горьким пленом.

В ней из бегов до берега, где река
Могла бы их оберегать наверняка.
От упрека прохожих на пути,
Громко встревоженных воплями: "Отпусти!"

Вот он отчалил, она бьется отчаянно,
Об борта лодки плечами.
Изо рта в порыве рвотного рычания,
Клонит голову над гладью, жалея нового платья.

Пришла в себя, улеглось и давай опять: "
Оставь меня, брось!"
В городе дамы нарядные лезут в толпу сплошную,
А ты всё: "Ну их." Вцепился в сестру родную.

Там румянами одна аж сияет вся.
"Ну зачем ты со мной нянчишься, с пьяницей?"
"Уже бы задушил, утопил, без разницы!"
"В этой глуши мне среди людей нравится."

Заметила его глаза залитые потом,
Услышала свою речь пьяную с икотой.
Потом сонно сипло "Барыню" затянула,
Смолкла, сникла, на полуслове уснула.

И он был рад себя всего тратить, ради того,
Чтоб любоваться ею в нарядном платье.
С детства знакомой, скоро с дрожью и с томной
Тесно лягут рядом, дома.

Припев:
Оглушая тишиной тихого омута,
Ослепляя красотой грозового облака,
Из глуши к большим огням города,
Веселье сюда так и тянет волоком.

Оглушая тишиной тихого омута,
Ослепляя красотой грозового облака,
Прячь меня, словно петлю за воротом,
От тех рук, что уведут в родное логово.

Оглушая тишиной тихого омута,
Ослепляя красотой грозового облака,
Из глуши к большим огням города,
Веселье сюда так и тянет волоком.

Оглушая тишиной тихого омута,
Ослепляя красотой грозового облака,
Прячь меня, словно петлю за воротом,
От тех рук, что уведут в родное логово.