– В полудреме, Медвежонок, можно вообразить все, что хочешь, и все, что вообразишь, будет как живое. И тогда-то...
– Ну!
– Тогда-то...
– Да говори же!
– И тогда-то... слышны звуки и голоса. Ежик глядел на Медвежонка большими круглыми глазами, как будто сию минуту, вот прямо сейчас, догадался о чем-то самом важном.
– И кого ты слышал? – шепотом спросил Медвежонок.
– Сегодня?
– Ага.
– Зяблика, – сказал Ежик.
– А вчера?
– Лягушку.
– А что она сказала?..
– Она – пела. –  И Ежик закрыл глаза.
– Ты ее и сейчас слышишь?
– Слышу, – сказал Ежик с закрытыми глазами.
– Давай я тоже закрою глаза. – Медвежонок закрыл глаза и встал поближе к Ежику, чтобы тоже слышать.
– Слышишь? – спросил Ежик.
– Нет, – сказал Медвежонок.
– Ты впади в дрему.
– Надо лечь, – сказал Медвежонок. И лег.
– А я – возле тебя. – Ежик сел рядом. Ты только представь: она сидит и поет.
– Представил.
– А вот сейчас... Слышишь? –  И Ежик по-дирижерски взмахнул лапой. – Запела!
– Не слышу, – сказал Медвежонок. – Сидит, глаза вытаращила и молчит.
– Поговори с ней, – сказал Ежик. – Заинтересуй.
– Как?
– Скажи: «Мы с Ежиком из дальнего леса пришли на ваш концерт». Медвежонок пошевелил губами.
– Сказал.
– Ну?
– Молчит.
– Погоди, – сказал Ежик. – Давай ты сядь, а я лягу. Та-ак. – И он забубнил что-то, укладываясь рядом с Медвежонком в траву.
А день разгорался, и высокая стройная осень шаталась соснами и кружилась полым листом.
Медвежонок давно открыл глаза и глядел теперь на рыжие деревья, на ветер, который морщил лужу, а Ежик все бормотал и пришептывал, лежа рядом в траве.
– Послушай, Ежик, – сказал Медвежонок, – зачем нам эта лягушка, а? Пойдем наберем грибков, зажарим! А я для тебя яблочко припас.
– Нет, – не открывая глаз, сказал Ежик. – Она запоет.
– Ну и запоет. Толку-то?
– Эх ты! – сказал Ежик. – Грибки! Яблочки!.. Если б ты только знал, как это – звуки и голоса!