Наша фортуна перед зеркальцем вертится,
Примерив, часовой пояс верности - смертницы,
Помнишь: никто не верил что мы вместе и женаты,
Но нам карты спутал неумелый престидижитатор.
Знаешь мне снилось будто мы снова спали вдвоём,
Спальный мешок, спальный вагон или спальный район,
Соря с пальным пальём и кутаясь спальным бельём,
Я столько раз сказал с пале, что это двуспальный альбом.
Мирон - это не псевдоним, опять ночник над моей головой 
Круглый неон - это мой псевдо нимб.
Ты мой серотонин, а не амброзия с нектаром,
Я сказал железно всё, но ты коррозия металла.
Я всё сижу и смотрю из окна, как гаснет небо,
Хаслят малолетки с барсетками на велосипедах.
Виноват или нет я - не важно, мы с тобой сироты,
Которым провели в интернат интернет.

Я знаю - это крокодиловы слёзы,
Я знаю - всё необратимо, но всё же,
Я знаю - нет альтернативы и всё же,
Скажи - зачем у крокодила есть слёзы?

Я ночевал по сквотам, кочевал автостопом,
Сворачивал с дорог и поворачивал на тропы.
И пока мои треки во всю до Невы гоняли,
Увольнялся отовсюду, откуда не выгоняли.
И может это не комильфо или моветон:
И кто-то экономил на дом, а я на микро.
Скажет: «Какой хуёвый флоу», но это в горле ком,
На полке Кроули, открытка с котом и Некрономикон.
Другие пишут альбомы быстро, я этот выстрадал,
Вырвал, вызвал и выдавил, выдрал, высрал и выблевал.
Выжрал, вынюхал, выкурил - не говори, что на вы стали, мы с тобой:
Я похуистом был, но я не пиздобол.
Напротив гастроном, тут всё ровно в основном,
Хоть островной костолом носит телескоп, как астроном.
И каждый вес мутит, а я исчез в студии,
Тренировочные штаны, ирокез, худи.

Я знаю - это крокодиловы слёзы,
Я знаю - всё необратимо, но всё же,
Я знаю - нет альтернативы и всё же,
Скажи - зачем у крокодила есть слёзы?