А судьи кто? — За древностию лет 
К свободной жизни их вражда непримирима,
Сужденья черпают из забытых газет 
Времен Очаковских и покоренья Крыма; 
Всегда готовые к журьбе, 
Поют всё песнь одну и ту же, Не замечая об себе: 
Что старее, то хуже. 
Где, укажите нам, отечества отцы, 
Которых мы должны принять за образцы? 
Не эти ли, грабительством богаты? 
Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве, 
Великолепные соорудя палаты,
Где разливаются в пирах и мотовстве 
И где не воскресят клиенты-иностранцы 
Прошедшего житья подлейшие черты. 
Да и кому в Москве не зажимали рты 
Обеды, ужины и танцы? 
Не тот ли вы, к кому меня еще с пелён 
Для замыслов каких-то непонятных, 
Дитёй возили на поклон? 
Тот Нестор негодяев знатных, 
Толпою окруженный слуг; 
Усердствуя, они в часы вина и драки 
И честь и жизнь его не раз спасали: вдруг 
На них он выменял борзые три собаки!!! 
Или вон тот еще? который для затей 
На крепостной балет согнал на многих фурах 
От матерей, отцов отторженных детей?! 
Сам погружен умом в Зефирах и в Амурах, 
Заставил всю Москву дивиться их красе! 
Но должников не согласил к отсрочке: 
Амуры и Зефиры все 
Распроданы поодиночке!!! 
Вот те, которые дожили до седин! 
Вот уважать кого должны мы на безлюдьи! 
Вот наши строгие ценители и судьи! 
Теперь пускай из нас один, 
Из молодых людей, найдется — враг исканий, 
Не требуя ни мест, ни повышенья в чин, 
В науки он вперит ум, алчущий познаний; 
Или в душе его сам бог возбудит жар 
К искусствам творческим, высоким и прекрасным, — 
Они тотчас: разбой! пожар! 
И прослывет у них мечтателем! опасным!! 
Мундир! один мундир! он в прежнем их быту 
Когда-то укрывал, расшитый и красивый, 
Их слабодушие, рассудка нищету; 
И нам за ними в путь счастливый. 
И в женах, дочерях — к мундиру та же страсть! 
Я сам к нему давно ль от нежности отрекся?! 
Теперь уж в это мне ребячество не впасть, 
Но кто б тогда за всеми не повлекся? 
Когда из гвардии, иные от двора 
Сюда на время приезжали, — 
Кричали женщины: ура! 
И в воздух чепчики бросали!