Далёк небесный суд. Но близок суд земной.
Он свой пристрастный кнут заносит надо мной.
Грустны мои дела. Но что я изменю?
Уже повисла мгла над зимней авеню.
И зыбкий дымный смог течёт по небесам,
как липкий дынный сок по выцветшим усам.
И бьётся о причал морозная вода,
и бьётся в ней печаль, как в слове «никогда».

А в джунглях злачных недр, в дыму азартных игр,
крупье - поджарый негр - сопит, как старый тигр.
И тёплый жёлтый франк, похожий на зерно,
седой столичный франт бросает на «зеро»...
Не случай, не сюжет - фрагмент мирской возни.
А всё же, глянешь вслед - красиво, чёрт возьми!
Летит монетка вдаль, звенит, как гонг суда,
и вновь слышна печаль, как в слове «никогда».

Высок небесный суд. Но низок суд земной.
И вновь присяжный шут глумится надо мной:
- Оставьте ваш прононс, покиньте ваш Парнас,
забудьте ваш прогноз, всё это не про нас.
Фантазий ваших прыть ни к чёрту не годна.
Извольте объяснить, при чём тут «никогда»!
Пускай не месть, не лесть, но что-то в этом есть?
- Конечно, ваша честь, бесспорно, ваша честь...

Но символ высших правд поставлен на «зеро».
Уже заезжий франт оставил казино.
Уймите вашу стать, умерьте вашу спесь.
Вот-вот начнет светать, мы можем не успеть.
Последний ровно в шесть закроется кабак.
Спешите, ваша честь! Снимите ваш колпак!
На зимней авеню, средь сумрака и льда,
я сам вам объясню, что значит «никогда»...

1987