Из дымных, и пьяных, и скомканных комнат 
в мгновенный промозглый трезвеющий бег, 
где выпавший первым так девственно бел, 
звездой распластаться на площади в полном 
доверье к затянутой в узел судьбе. 

Звездой распластаться, лечь на спину льдиной, 
и в звезды глядеть, в небо полное льдин, 
дышать глубоко, глубоко, остудить 
звезду, что в груди, что гнала лошадиным 
разлетом аорты, галопом в груди. 

Дышать глубоко, ощущая в лопатках 
сырую брусчатку, шершавый гранит; 
не бряцать ключами, не хлопать дверьми, 
и впредь не сходить на трамвайной у парка, 
не слушать о чём там двадцатый гремит. 

Нет, просто лежать. А поднявшись неловко, 
дать полный «Домой!» своему кораблю, 
слечь в бухту постели, топить в терафлю 
на волнах о рёбра стучащую лодку, 
чтоб днище забыло фарватер «Люблю!» 

2010