Получил я письмо, что мать заболела,
Слегла и ослепла, не может читать.
Соседка тайком ксиву мне подогнала,
С постели не встанет никогда больше мать.

Душа разорвалась, слезой затмевая,
Живьём вырывая из сердца кусок.
Злодейка-судьба, ты чертям подыграла,
Несдюжила мать - новый мой срок.

Подошёл близко я к колючей запретке,
Где в жизнь или в смерть играют с тобой.
Пять метров судьбы между волей и смертью,
Щёлкнул затвором на вышке конвой.

За плечо меня взял и сказал: "Стой, не надо"
Пацан в полосатой, совсем молодой.
В его чистых глазах душа отражалась,
Повторил он - не надо, сравняют с землёй.

Закурили мы с ним, молча перебирая,
Пальцами чётки, каждый знал за своё.
Ночью, сказал, рванёшь, он вздыхая,
Запретка твоя, остальное моё.

Мне черкнул адресок своей он мамани,
Пусть живёт мать с надеждой, если что ей пиши.
Мол жив и здоров я, а если случится,
За меня там на воле, всё братуха реши.

На него посмотрел и понял во взгляде,
Пацан с малолетки поднялся седой.
Я сам бы рванул, да уйти не сумею,
Здоровье отняли [bad word]  да конвой.

Ночь укрывала за забором свободу,
На забор по запретке я тенью рванул.
Оглянулся на миг, за мной на запретку,
Пацан молодой след по следу шагнул.

Автомат разорвал тишину пред рассветом,
За забором дружка с надеждой я ждал.
Рванул я назад, но всё было поздно,
Пацан на запретке убитый лежал.

Голубые глаза отражали надежду, 
Не потеряв чистоту в глубине.
Отдал жизнь свою в обмен на свободу,
А эту свободу подарил молча мне.