Я спел бы любимых –  моё глубоко
не станет тебе также дорого.
К твоим гарпунам  – только нежность боков,
шлейф строчек касатки распоротой.
Мне счастье: погаснуть багровым белком.
Мне счастье: в песок гибнуть сотней быков
под страстным твоим, матадоровым.
Ну, разве не здорово?
– Здорово – 

О, всадник мой милый, ты десны – в лоскут,
с испуга запуталась в стремени. 
Во мне от твоих остро скроенных скул
болезни, весна, обострение.
Настолько уверовал в нашу тоску,  
что если и тянется что-то к виску,
то лишь огнестрельное.
Ситуация скверная?
– Скверная –  

Давай-ка тайком, под полой, чтоб не вскрыть
аорты за рамки приличия.
Меж нами уже было столько искры,
что в пору вводить электричество.
Пусть в каждом постскриптуме слышится скрип
эмали зубовной, ты этот санскрит
осваивай, если приспичило.
К чему это личное?
– Лишнее –  

На дне голубом – вволю жженых дотла,
запрятанных от окружающих.
Созвездья сгоревших, лед лопнувших ламп – 
как носишь такое пожарище?
Я к этому небу приросший атлант,
держу на своих твой нечастый онлайн – 
легко, если не приближаешься.
Не надо, пожалуйста…
– Жалости? – 

Сама ведь в колени – измученным псом!
Безумная нежная гончая.
В космических станциях бродишь босой
да сводишь с ума колокольчиком.
Как тяжек твой преданный, как невесом…
Давай-ка представим, что все это сон.
Чтоб медленней, медленней, как колесо
«Мустанга» вверх дном на обочине.

Давай выключать, обесточивать.
Без скомканных сор. Без затянутых сол.
до фразы, до фазы «Все кончено!»…

– Да как-то не очень-то 
хочется –