Неправда, что время уходит.
               Это уходим мы.
По неподвижному времени.
             По его протяжным долинам.
Мимо забытых санок посреди сибирской зимы.
Мимо иртышских плесов с ветром неповторимым.
Там, за нашими спинами,—
              мгла с четырех сторон.
И одинокое дерево, согнутое нелепо.
Под невесомыми бомбами —
                    заиндевевший перрон.
Руки, не дотянувшиеся до пайкового хлеба.
Там, за нашими спинами,—
                   снежная глубина.
Там обожженные плечи деревенеют от боли.
Над затемненным городом
                   песня:
                   «Вставай, страна-а!..»
«А-а-а-а...» — отдается гулко, будто в пустом соборе.
Мы покидаем прошлое.
              Хрустит песок на зубах.
Ржавый кустарник призрачно топорщится у дороги.
И мы на нем оставляем
           клочья отцовских рубах
и надеваем синтетику, вредную для здоровья.
Идем к черте, за которой —
                 недолгие слезы жен.
Осатанелый полдень.
Грома неслышные гулы.
Больницы,
      откуда нас вынесут.
Седенький дирижер.
И тромбонист,
         облизывающий пересохшие губы.
Дорога — в виде спирали.
       Дорога — в виде кольца.
Но —
отобедав картошкой или гречневой кашей —
историю Человечества
       до собственного конца
каждый проходит по времени.
Каждый проходит.
Каждый.
И каждому — поочередно —
        то солнечно, то темно.
Мы измеряем дорогу
        мерой своих аршинов.
Ибо уже установлено кем-то давным-давно:
весь человеческий опыт —
         есть повторенье ошибок...
И мы идем к горизонту.
              Кашляем.
                  Рано встаем.
Открываем школы и памятники.
           Звезды и магазины...
Неправда, что мы стареем!
Просто — мы устаем.
И тихо отходим в сторону,
         когда кончаются силы.

Роберт Рождественский. Избранное.