армахе

давай как будто это не мы лежали сто лет как снятые жернова, давились гнилой водой и прогорклой кашей
знали на слух, чьи это шаги из тьмы, чье это бесправие, чьи права, что означает этот надсадный кашель
как будто мы чуем что-то кроме тюрьмы, за камерой два на два, но ждем и молчим пока что

как будто на нас утеряны ордера, или снят пропускной режим, и пустуют вышки,
как будто бы вот такая у нас игра, и мы вырвались и бежим, обдирая ладони, голени и лодыжки,
как будто бы нас не хватятся до утра, будто каждый неудержим и взорвется в семьсот пружин, 
если где-то встанет для передышки

как будто бы через трое суток пути нас ждет пахучий бараний суп у старого неулыбчивого шамана,
что чувствует человека милях в пяти, и курит гашиш через жёлтый верблюжий зуб, и понимает нас не весьма, но
углём прижигает ранки, чтоб нам идти, заговаривает удушливый жар и зуд, и еще до рассвета выводит нас из тумана

и мы ночуем в пустых заводских цехах, где плесень и горы давленого стекла, и истошно воют дверные петли
и кислые ягоды ищем мы в мягких мхах, и такая шальная радость нас обняла, что мы смеемся уже - не спеть ли
берём яйцо из гнезда, печём его впопыхах, и зола, зола, и зубы в чёрном горячем пепле

как будто пересекаем ручьи и рвы, распускаем швы, жжем труху чадящую на привале,
состоим из почвы, воды, травы, и слова уходят из головы, обнажая камни, мостки и сваи
и такие счастливые, будто давно мертвы, так давно мертвы,
что почти уже
не существовали