Всего семнадцать страниц одолев, ты думал, что уже всё прочитал,
Раз и навсегда уяснив, кто в этой книжке лев, а кто шакал,
Заметок пафосных на полях немало набросал,
в духе: "Деньги - всего лишь бумага, золото - всего лишь металл".

Проблем сложней твоих, конечно, никогда никто не решал,
Ничья душа ещё так не дрожала от боли, еле дыша
И весь человеческий опыт не стоит ломаного гроша,
Ведь никто ещё так не плакал, никто ещё так не ржал.

Предки, жизни тебя уча, всего лишь ездили по ушам,
У бати вон в аттестате сплошные "тройки" - ты же видел сам.
Пора уйти, сделав разными ваши адреса,
Пожав кормившую тебя руку, которую ты так часто кусал.

Твой бунт против папы и мамы
Закончится офисным креслом,
Мерцающим синим экраном,
И нудным трудом бесполезным.

На место протеста и крика
Придут тишина и усталость.
Твоя жизнь - не кино и не книга,
Какая жалость... Какая жалость...

С этих пор ты сам себе режиссёр, сам себе актёр и сам себе оператор.
Камера! Мотор! Попёр за кадром кадр. Стоп! Снято!
В монтажной комнате памяти из этого нарежут позже,
Что-то похожее на то, что было, но не тоже самое всё же.

Самый обычный случай при просмотре вдруг проберёт до дрожи
И вставит так, что шелохнуться даже не сможешь.
Фраза, кем-то тогда небрежно брошенная, сложена
Из слов слишком правильных, даже для словаря Ожегова.

Но, по-хорошему, не стоит чересчур увлекаться перемоткой назад,
Туда, где универ, школа или детский сад,
Ведь ты уже ушёл, сделав разными ваши адреса,
Пожав кормившую тебя руку, которую так часто кусал.

Твой бунт против папы и мамы
Закончится офисным креслом,
Мерцающим синим экраном,
И нудным трудом бесполезным.

На место протеста и крика
Придут тишина и усталость.
Твоя жизнь - не кино и не книга,
Какая жалость... Какая жалость...