Я должен дохнуть двадцать лет от скуки
За всё, что изменить хотел один.
За то, что нас не взяли на поруки,
Мы возьмём Манхэттен,
а потом – Берлин.

У нас с рожденья врезано на коже
«Мы знаем все пути в ультрамарин».
За то, что их бог умер, а дьявол ожил,
Мы возьмём Манхэттен,
а потом – Берлин.

Я счастлив жить с тобой, слышишь, baby,
Любить твой Вайнхаус, словно старый-старый джаз,
И на земле, и под землей, и в небе,
Но я один, но я один, один, я — один из вас!

Плевать нам на твой бизнес, слышишь, мистер,
Плевать нам на Мистрали и Гольфстрим.
За всё, что пели нам «Агата Кристи»,
Мы возьмём Манхэттен,
а потом – Берлин.

Спасибо вам за всё, что вы прислали,
Спасибо за эмбарго и за Крым, теперь,
Как говорил товарищ Сталин,
Мы возьмем Манхэттен,
А потом Берлин!

Я счастлив жить с тобой, слышишь, леди,
Любить твой Моторхед, словно старый-старый джаз,
И на земле, и под землей, и в небе,
Но я один, но я один, один, я – один из вас!

Пойми, всё то, что любим мы, не важно –
Ночные драки, женщины и джин,
Но просто должен знать отныне каждый,
Что мы возьмём Манхэттен,
а потом – Берлин.

Я должен дохнуть двадцать лет от скуки
За всё, что изменить хотел один.
За то, что нас не взяли на поруки,
Мы возьмём Манхэттен,
а потом – Берлин.