[Иногда ощущаю себя черной дырой, а мой горизонт событий это – старенький-старенький телевизор, показывающий новости] 

Я человек-сломанный телефон, 
Который ты постоянно отдаешь в ремонт, но
После последней поломки 
Меня вернули с неприкаянной душонкой 
И не пропаянным сердечком.
Эй, ты же знаешь, что такое вечность?..
Сложенное мною слово из таблеток экстази.

Когда вдруг ребра вновь пересчитали лестницу,
Я понял, что в космос нам уже не улететь,
Остановись прекрасное мгновение:
Ведь не хватало минимум одной ступени.  
И если что-то принимать, то принимать на веру.
А если и пустить на самотек, то лишь по венам,
Но если бить, то точно бить, но бить не первым.
Я удивляюсь, милая, как ты вообще все терпишь,
И до сих пор не отложила меня на потом,
Ведь я настолько часто плясал с пустотой,
Что если и тяну к тебе ладони, то сквозь тело.

Настолько часто всё делал для галочки,
Что после смерти превращусь в стаю птиц,
Нарисованную, маленьким мальчиком,
Но мне уже не спастись,
Ведь бумажные легионы тоже падают вниз.
Какие там сверхлюди, какие там правила?
Человеку нужен человек и это главное.
Вот истина, а мне не нужно многого,
Лишь взяться за руки  
Знаешь, пусть умирают боги, заебали.

Меланхолия попала в легкие, теперь, кожа, как пергамент.
За окном горят ледники, но обернувшись маяками,
Такое чувство, мол, каждый тут в игру играет
Мы узники, что спрятались старательно в своих вебкамерах. 
Нашла коса на камень, прости меня за эгоизм, родная.
Какой тут к черту нигилизм не знаю, но чувствую себя стаканом,
Когда всё вещи вне меня находятся за гранью моего же понимания.
Ты просто не бросай, какой бы не творил хуйни,
Ведь впервые так очень хочется спокойно жить,
Наплевав на устои, на проблемы, коих миллионы.
С тобой вдвоем, а значит, это конец Евангелиона
И не знаю, что там говорил ваш Заратустра,
Но я не он, поэтому сейчас самое время заткнуться.