Жил один музыкант на свете, 
Слепорожденный, но счастливый: 
У него была вера в сердце, 
Как большие святые крылья. 
А еще носил на плечах усталых 
Не одежду, не хлеб, не злато, 
А гитару – чем был богат он. 

Был он молод и духом весел: 
Он, не видя земной дороги, 
Вел людей по тропе небесной, 
Воспевая псалмы о Боге. 
И, когда его пальцы только 
Струн касались – вонзалась звонко 
Песня в сердце стрелой горячей, 
И душа наполнялась плачем! 

Так, войдя в неизвестный город, 
Он на площади пел о небе. 
И людьми наполнялась площадь, 
Словно житница в жатву – хлебом. 
В этот день во дворце вельможи 
Знатный пир состоятся должен. 
Одного не хватало только: 
Музыканта к речам застольным. 

Есть оркестр при дворце вельможи – 
Для веселых и шумных танцев; 
Только сердце коснуться не может 
Ни один из его музыкантов. 
Вот, сидит он в раздумьях горьких, 
Вдруг, один из его придворных 
Разрешенья о слове просит 
И о бедном слепце доносит. 

«Приведите!» - вскричал вельможа, 
И отправил солдат с придворным. 
Вот, выходят они на площадь, 
И идут сквозь толпу проворно. 
Подойдя, музыканта легонько 
По плечу постучали ладонью. 
Песня дивная прекратилась, 
И спросил музыкант: «Что случилось?» 

Как нежданного грома звуки: 
«Собирайся, да побыстрее!» 
И схватили его под руки… 
Между тем, уже гости чинно 
Занимали места в гостиной; 
И на сердце хозяин знатный 
Ждал развязки весьма приятной. 

Объявили начало пира. 
Взор вельможа с дверей не сводит. 
Вдруг солдаты его торопливо 
С музыкантом слепым заходят. 
Тишина воцарилась внезапно. 
«Господин! Мы нашли музыканта! 
Как он пел – горожане дивились!» - 
И, оставив его, удалились. 

«Слушай друг!» - обратился вельможа, - 
«Знаю, сердце заставить может 
Прослезиться твоя гитара. 
Но я знаю и то, что всюду 
Лишь о Боге поешь ты людям…» 
И звучал его голос строго: 
«О любви нам играй, не о Боге!»

«Гнев к душе твоей да не пристанет, 
Господин! – музыкант ответил. – 
Я могу ли Того не славить, 
Кто псалмы вложил в руки эти?!» 
Опоясан улыбкой нежной, - 
Его голос струился песней. 
«Бог – Любовь! Я о том играю, 
И другой я любви не знаю!» 

Пред гостями таким ответом 
Был постыжен вельможа гордый, 
Он вскликнул: «Ты руки эти 
Потеряешь, наглец, сегодня! 
Стража! – крикнул, - Его возьмите, 
И сегодня же рук лишите! 
Пусть никто не посмеет более 
Противиться моей воле!» 

«Значит это угодно Богу, - 
Отвечал музыкант спокойно, - 
Я воспел Ему очень много 
И, наверно, уже довольно… 
Только прежде, чем казнь свершится, 
Пока жизнь в руках теплится, 
Господин, я прошу позволить 
Песнь последнюю мне исполнить!» 

«Уведите! – вскричал он снова. – 
И продолжим теперь веселье!» 
Но в гостиной поднялся гомон: 
Гости слушать певца хотели! 
И умерил свой гнев вельможа, 
И сказал музыканту: «Можно!» 
Смолкли гости в огромном зале, 
Будто слушая, не дышали… 

А слепой поднял очи к небу 
И сказал: «Боже, мой! Прославься! 
Мне дороже насущного хлеба 
Струн для славы Твоей касаться!» 
Зазвенела в руках гитара, 
И запела, и зарыдала, 
Его голос полился песней 
О чудесной стране небесной… 

Когда пальцы остановились 
На последнем аккорде песни, 
Эта музыка эхом вилась, 
Наполняя каждое сердце. 
И никто не посмел движеньем 
Оборвать тишины круженье… 
Музыкант же, псалом исполня, 
Пред собой протянул ладони… 

Но вельможа, скрывая слезы, 
Вопросил: «Кто учил тебя песням?» 
И сказал музыкант: «Жив Бог мой! 
Мой учитель – Отец небесный!» 
И поднялся хозяин пира: 
«Жив твой Бог, музыкант! Иди с миром!» 
«Вновь мне послана милость свыше!» - 
Произнес музыкант и вышел.