Первый Куплет: 
Них*я не видно, текста на бит. 
Рисунки черною палитрой, сухой забитый. 
Отпевание усопших, подобно молитв. 
Мои слова несутся в лоджи, как лезвие бритв. 
В этом скопище вокзальном, удар плечом. 
В этой жизни материальное, все ни о чем. 
С подвальной музыкой навеки я жить обречен. 
За этой сладкою улыбкою слезы ручьем. 
Перерасту я всех на голову, стану большой. 
А братве и за решетками хорошо. 
За свою жизнь всего наверное я был лишен. 
Официант - пюре картофельное, яйцо пашот. 
Обожжет холодный ветер лицо мое. 
С балкона труп упавший в гроб, че-то не встает. 
На грустные мотивы мы опять поем. 
А за моим окном раскинулся мой район. 
Мой район, бля... 

Припев: [х2]
Этот город обнимет меня. 
Ярким обманом манит, слушай и пробуй понять. 
Даже стены тут ложью фонят. 
Сына, посмотри вокруг, все эти люди темнят. 

Второй Куплет: 
На распаханную землю ляжет снежок. 
И... береженого Бог бережет. 
Думал Паша, поправляя в Калаше рожок. 
На немецкой барже трехлитровый движок. 
Небо падает на землю полосками света. 
Кто-то включит солнце, как в розетку прожектор. 
В этом зазеркалье нету кнопки Джет. 
Но тут замес кошерный, втыкаю в микшер J. 
Я в тонкой ветровочке, ватенном бегу. 
Мои слова лягут на полочке в одном ряду. 
Раскачать даже телочек это продукт. 
В нашей реп-экстрасенсорике я твой ведун. 
Реп-свидетели Иеговы, я в нем сектант. 
Он глубокая могила, я в ней плита. 
Мы берем это на улицах, везем сюда. 
В трюмах ледокола беда, реп - нелегал. 
Украсит кровью подоконник последний вздох. 
Сейчас похороны скромные - 40 листов. 
Стало больше на один, в тысячи крестов. 
Струйкой дыма в потолок, ей Winston. 

Припев: [х3]
Этот город обнимет меня. 
Ярким обманом манит, слушай и пробуй понять. 
Даже стены тут ложью фонят. 
Сына, посмотри вокруг, все эти люди темнят.