Улыбками робкими у Рембрандта на холстах,
Ребрами хрупкими у ваятеля из под перста,
В удивительно разных пространствах,
Появились разные существа.

Их пути пересечься могли бы,
В сумасшедших битах Madlib'а.
Либо в чреве огромной рыбы,
Стерегущей сокровища возле Карибов.

То, что кажется нам безумием,
Для судьбы лишь холодный расчёт.
Он родился подле Везувия,
Она там, где Темза течёт.

Он - обычный продавец апельсинов.
Она - дочь престарелого лорда.
Он в истоптанных мокасинах,
Она с ненавистью к валторне,
Проживала жизнь, утомлённая
Вечным праздником, грязным бомондом.

Он смотрел много фильмов в которых,
Робин гуды грабили банки,
Раздавали деньги богатых,
Откупались от кредиторов.
Он смотрел и осознавал:
Мир - жесток и несправедлив.
И когда у одних карнавал,
Кто-то смерть принимает от голода сгнив.
Он смотрел - закипала страсть.
И со временем созрел план,
Он заставит их заплатить,
Он ворвётся с ружьём на бал,
На который из своих нор,
Выползти соизволят Кроты.
К сожалению, и тот лорд
Прилетел на приём с дочерьми.

Она жадно глотала глазами Неаполь,
Ей вдруг страшно хотелось жить,
И не давит так сильно папа,
И не нужно блюсти режим.
Она шла по мощёным улицам,
Вдруг, решила взять апельсинов,
Он, в делах, за прилавком ссутулился,
И не в миг увидал меж олив осину.
Выпрямился - смущен и сконфужен,
Отдал с фруктами сетку, не подымая глаз.
"Мистер? Деньги возьмете? Ну же!
Я не буду вас ждать целый час!"

Улыбнулась душой, ушла.
О! Как долго не отпускали грёзы,
Прошла пара недель, и он,
Одержим и амбициозен,
Всё смотрел свои фильмы и ждал,
Тот момент, как ворвется на бал,
И росло напряжение, рос накал,
И внутри уж не просто огонь - напалм...

Улыбками робкими у Рембрандта на холстах,
Ребрами хрупкими у ваятеля из под перста,
В удивительно разных пространствах,
Появились разные существа.

Выстрел. Хаос. Водопадом стекло на пол.
Выстрел. Люди кричат. Замедленное движение.
Выстрел. Здравствуй. Проклятый дом.
Он в режиме уничтожения.

В своей немощи падают старики,
Эти скруджи, эти скупые рыцари,
Наш герой не щадит амуниции.
"ЧТО? КТО СМЕЁТСЯ ТЕПЕРЬ, ДУРАКИ?"

Тут мелькнула осиная талия,
Белоснежная, тонкая шея,
На мгновение время замерло,
Испарился блеск дорогих украшений.

Он увидел её, опять!
Сердце выпорхнуло, запело!
Но рукам дан приказ убивать,
Выстрел. И в глазах потемнело.

Он в слезах, рухнул на пол, но нет,
Ни секунды не отмотать.
А от гнева простыл и след,
И хотелось лишь убежать.

Она. Кровь. На лице вопрос.
Он среди трупов и криков,
Захлебнувшись от собственных слёз.
Понимает, что всё, навсегда под откос.

И последний патрон зарядив.
Он спускает курок, себя пощадив.

Их пути пересечься могли бы,
В сумасшедших битах Madlib'а.
Либо в чреве огромной рыбы,
Стерегущей сокровища возле Карибов.

К сожалению жизнь не сказка,
Или пишет её бездарный писатель,
Толстолицый, с поросячьими глазками,
С жиром заляпанной скатертью.

К сожалению жизнь не песня,
Или на ухо туг композитор,
Разделяет он то, что звучит лишь вместе,
Постоянно путает ритм.

Может быть наше счастье в неведении.
Может быть суть вся в числах.
Ах...увы, но ответами беден я.

Не ищите морали и смысла.