Над Пиренеями рассвет разжёг костры на склонах гор,
И сердце трепетной креолки так стучит,
И свадебный кортеж готов
Её нести навстречу выбору судьбы.
Избранник юн, он фаворит самой фортуны, и сеньор 
Семи вассалов, так отчаянно спешит
Узнать плен сладостных оков.
Он горячит коня и ставит на дыбы.

Так было год назад, а ныне она вечно занята
И мерный шорох от листов амбарных книг,
Строптивость прибывших рабов – 
Её война, насущный хлеб, удел земной.

Так было год назад, а ныне только в сердце пустота
И непосилен груз супружеских вериг,
И опостылел отчий кров,
Он жив лишь детской неисполненной мечтой.

Родриго:  Прощай, Мерседес, замок родовой твой для меня отныне жалкая лачуга.
                Прощай, Мерседес, над твоим пуэбло не взовьётся алый крест конквистадора.
                Прощай, Мерседес, гладь твоей лагуны не украсит гордый профиль каравеллы.
                Пускай Господь хранит тебя от всяких непредвиденных несчастий.

Мерседес:       К чему тебе земли чужой призыв?
                    В том  голосе скрывается обман...
                    На гибель и несчастие родных
                    Уходит в море новый караван.

                    Не принесет удачи долгий путь,
                    Жесток твой выбор, будущий отец. 
                    Зачем тебе войны гнилая суть?
                    Терновый для детей твоих венец?       

Проходит время, или, можно так сказать, проходит жизнь
В домашних хлопотах, в событиях, делах.
Мозоли крепнут на руках,
А на душе стоит тревожная тоска.

Растут наследники, и долг семейный отдан до конца,
И счастье выделено всем по полной чаше
В теплый дом... Но пролегла
Одна морщина поперек крутого лба...

 
Родриго:  Прощай, Мерседес, замок родовой твой для меня отныне жалкая лачуга.
                Прощай, Мерседес, над твоим пуэбло не взовьётся алый крест конквистадора.
                Прощай, Мерседес, гладь твоей лагуны не украсит гордый профиль каравеллы.
                Пускай Господь хранит тебя от всяких непредвиденных несчастий.

Но нет ему ответа, лишь поклон
Безмолвный, без следа пустых обид,
И тяжестью дорических колонн
Молчание на плечах его лежит.

И становились дни короче, и шторма случались чаще.
А волос седых всё меньше, ну а сил в руках тем более,
В ночь, когда косые волны в пыль крошили твердый камень,
Он ушёл на утлом чёлне покорять свой берег дальний.

И вздымались бурно гребни темною ордой туземцев,
Гнулись весла от усилий, словно дуги арбалетов,
Обжигали кожу брызги, будто стрелы иноверцев...

Город спал... Лишь тень Мерседес замерла у парапета...

Прощай, Родриго, в замке родовом моём отныне вечен дух непокорённых.
Прощай, Родриго, над моим пуэбло гордо реет алый крест конквистадора,
Прощай, любимый, в голубой лагуне вижу белый парус стройной каравеллы.
Пускай Господь увидит чистоту, чужою кровью рук не обагрённых...

Прощай, Родриго... Прощай, Мерседес...
Прощай, Родриго... Прощай, Мерседес...
Прощай, Родриго... Прощай, Мерседес...