На втором Белорусском затишье...

На втором Белорусском ещё продолжалось затишье,
Шёл к закату короткий последний декабрьский день;
Сухарями в землянке хрустели голодные мыши,
Прибежавшие к нам из сожжённых дотла деревень.

Новогоднюю ночь третий раз я на фронте встречала,
Показалось, конца не предвидится этой войне,
Захотелось домой, поняла, что смертельно устала;
Виновато затишье — совсем не до грусти в огне.

Показалась могилой землянка в четыре наката,
Умирала печурка, под ватник забрался мороз.
Тут влетели со смехом из ротной разведки ребята:
«Почему ты одна? И чего ты повесила нос?»

Вышла с ними на волю, на злой ветерок, из землянки,
Посмотрела на небо: ракетой сгорела звезда.
Прогревая моторы, ревели немецкие танки,
Иногда миномёты палили незнамо куда...

А когда с полутьмой я освоилась мало-помалу,
То застыла, не веря: пожарами освещена,
Горделиво и скромно красавица-ёлка стояла,
И откуда взялась среди чистого поля она?

Не игрушки на ней, а натёртые гильзы блестели,
Между банок с тушёнкой трофейный висел шоколад.
Рукавицею трогая лапы замёрзшие ели,
Я сквозь слёзы смотрела на сразу притихших ребят...

«Дорогие мои Д Артаньяны из ротной разведки,
Я люблю вас и буду любить вас до смерти всю жизнь!»
Я зарылась лицом в эти детством пропахшие ветки,
Вдруг — обвал артналёта и чья-то команда: «Ложись!»

Контратака... Пробил мне санитарную сумку осколок.
Я бинтую ребят на вздыбившемся чёрном снегу.
Сколько было потом новогодних, сверкающих ёлок!
Их забыла, а эту забыть я никак не могу...