Захар Прилепин 
В 91-ом я вышел из поезда 
В центре кипящего мегаполиса. 
Август, хаос, танки, колонны, 
Люди с мегафонами, новые знамёна. 
Это империя — самоубийца, 
Собственный мозг поедает столица. 
Тогда ещё я не познал формул лжи 
Или формы бесстыдства, но видел, чужие 
Входят сюда словно здесь они дома, 
А мы с тех пор гости, так выпало, зёма. 
Нас не пригласили в момент дележа. 
И странно, но правда, мы зла не держали. 
В том же году я оставил рифмовку 
И выбрал иную стезю и сноровку. 
Железо и тир, где душа опростилась, 
Но знал пригодится, и да — пригодилась. 
Кого обвинить? На всяком вина ведь, 
Но знаешь что здесь особенно скверно: 
Целую жизнь не сведёшь, чтобы справить 
То, что пришло в 91-ом. 
И если ты спросишь, приняв «пятьдесят», 
Как выглядит то, чему я не рад. 
Я знаю ответ, вот он, комрад: 
Девять один, август, распад. 
Если ты спросишь, приняв «пятьдесят», 
Как выглядит то, чему я не рад. 
Я знаю ответ, вот он, комрад: 
Девять один, август, распад. 

РИЧ 
В 91-ом моё имя стало русским, 
В тот час, когда мама меня наградила пульсом, 
Плюс батя с характерным юмора чувством 
Наградил меня большим количеством напутствий. 
Путь твой сын должен быть замеченным. 
Дым бьёт по лёгким, водка бьёт по печени, 
Люди бьют под чем попало, чаще в голову. 
Береги удар с правой, как честь с молоду. 
И вот я как собака на дороге потерялся, 
Как в романе Керуака: что это за станция? 
Что это за танки? Что это за танцы? 
«Цирроза пока нет,» — сказал врач отцу под капельницей. 
Раз-два. Звукарь просит записать всё разом, 
Разбежались критики по углам по разным. 
Плевать, что чеки не выплёвывает касса. 
Сэмпл разукрасит жизнь, как баллончик с краской. 
Родителям — пива, детям — пломбира. 
К моему рождению кто-то всё разворотил, 
Кто-то растащил. Где мой ростовщик? 
Мальчик с топором, его иди-ка поищи. 
Родителям — пива, детям — пломбира. 
К моему рождению кто-то всё разворотил, 
Кто-то растащил. Где мой ростовщик? 
Мальчик с топором, его иди-ка поищи.