Здравствуй, милый. 
Монотонность этой жизненной артерии меня выносит за борт, 
без тебя мне не нужно быть сильной, я снова слабая. 
Это письмо не без адресата - инициалы 
в каждой строчке сбивчивым почерком, 
Может, я когда-нибудь отправлю его тебе. 
ты только скажи, что тебе это нужно.
Я брошу всё. И даже не позавтракаю. 

Пинта слабости. Я всё ещё в небо всматриваюсь. 
Там ненавистные самолеты никогда не пересекаются,
как и мы с тобой, представляю,
как ты меня к себе прижимаешь, 
а я в тебе до конца растворяюсь. 
Мы с тобой полный ноль, как только 
соприкасаемся кончиками ресниц, 
и они будто кусаются с непривычки 
видеть друг друга в единственном сантиметре. 
Должно быть на счастье. 

Я оборачиваюсь, эти прохожие меня одним лишь ударом норовят втоптать в трещины площадей, а я всегда 
держу растопыренными пальцы, так падать
не больнее и правильнее, ты ведь помнишь? - 
Я без тебя слабая. 

Во мне так много твоего, что ладоней для слез не хватит,
каждый звук твоего смеха по нотам в памяти
упрятан за самыми непроницаемыми стенами подсознания. 
Колкости твоей щетины отметинами на запястьях. 

Шарф, перчатки, кровоточащие губы,
а в кулаках половина билета на поезд, в котором я так и не уехала, обещала, что не отпущу. И не жалею теперь.
Я так дико была простужена твоим невниманием,
что всё надуманное не смогла сама же исправить.
Я не уходила, но осталась. Не верила, но принимала.
Я ждала, и сама же терялась. 

Помнишь? Нашу любимую игру в недопонимание. 
Ты что-то молчал, я что-то плакала. 
Хрупкая посуда, хлопающие двери,
порочные нервы и неделимая ненависть. 
На часах утро, моя нежность стынет от тишины
гудков на том конце проводов, почему бы тебе 
со мной вот так запросто не столкнуться на этих улицах? 

И ничего не сказав, ты опустишься, чтобы я до тебя
ресницами, а ты до меня заржавевшими от молчания губами.
И упреки, скандалы - всё выкинем людям, 
пусть растаптывают ногами, а я всегда тебя выбирала. 

Угловатая и настолько неровная, что только в твои объятия и вписывалась. Я, наверное, для тебя спаяна
из всего, что так неприемлемо каждому,
но для тебя каждый раз - доза радости. 

На тротуаре дождь стелится, на письме сургуч расплывается, я, кажется, безнадежна, 
ты ведь думаешь обо мне? 
Только никогда не давай мне об этом знать,
иначе я приеду к тебе в слезах и пьяная.
И нам обоим будет стыдно под покрывалом ночи. 

Слышишь? Я по-прежнему тебя Очень. 

II) 
Привет.
Жаль ты не видишь глаза мои в этот момент.
Сжимаю перо крепко,
Шорох. И скрип кресла, 
столько всего в голове,
Сотни фрагментов.
Мы где-то.

Ты помнишь то лето на снимках старого никона?
Прости, я не смог засветить те негативы,
И так было противно сжигать акварель на картинах
Что мы наносили. 
Вдвоем. 
Время идёт.
Но я вижу тебя через призму тысяч минут.
Наш старый подъезд помнит помаду, и я бегу
В него, сломя голову мчусь, 
надеясь увидеть тебя в темноте этой лестницы,
А вдруг?..

Замер у входа.
В который раз уже, сбился со счета,
сердце колотит
И я словно школьник стою, 
и дыхание рвется, молотит
По памяти больно, 
так пусто внутри и устало сажусь
Напротив того, что рисует память невольно.

Ветер учтиво нагонит листвы под пальто, 
Спасибо дружище. Она как и ты не вернется? 
Ты думаешь?
Сгорело слишком много мостов. 
Слишком много прошло. 
И я дую на воду. 
хотя давно был облит молоком с твоих губ.
Маяком стало вдруг осознание глупости, 
и я даже не друг,
а только набор из остатков тебя и костей,
и ноги сами ведут
в позапрошлое "навсегда" и позавчерашнее будто бы слово "Прощай"... 
Оно как сотня диоптрий в очках размывает мой город, мой рай. заставляя меня скитаться только наощупь, только по запаху, только по стиснутым челюстям определять, что я жив, и сгораю...