В сто сорок солнц закат пылал,
 в июль катилось лето,
 была жара,
 жара плыла -
 на даче было это.
 Пригорок Пушкино горбил
 Акуловой горою,
 а низ горы -
 деревней был,
 кривился крыш корою.
 А за деревнею -
 дыра,
 и в ту дыру, наверно,
 спускалось солнце каждый раз,
 медленно и верно.
 А завтра
 снова
 мир залить
 вставало солнце ало.
 И день за днем
 ужасно злить
 меня
 вот это
 стало.
 И так однажды разозлясь,
 что в страхе все поблекло,
 в упор я крикнул солнцу:
 "Слазь!
 довольно шляться в пекло!"
 Я крикнул солнцу:
 "Дармоед!
 занежен в облака ты,
 а тут - не знай ни зим, ни лет,
 сиди, рисуй плакаты!"
 Я крикнул солнцу:
 "Погоди!
 послушай, златолобо,
 чем так,
 без дела заходить,
 ко мне
 на чай зашло бы!"
 Что я наделал!
 Я погиб!
 Ко мне,
 по доброй воле,
 само,
 раскинув луч-шаги,
 шагает солнце в поле.
 Хочу испуг не показать -
 и ретируюсь задом.
 Уже в саду его глаза.
 Уже проходит садом.
 В окошки,
 в двери,
 в щель войдя,
 валилась солнца масса,
 ввалилось;
 дух переведя,
 заговорило басом:
 "Гоню обратно я огни
 впервые с сотворенья.
 Ты звал меня?
 Чаи гони,
 гони, поэт, варенье!"
 Слеза из глаз у самого -
 жара с ума сводила,
 но я ему -
 на самовар:
 "Ну что ж,
 садись, светило!"
 Черт дернул дерзости мои
 орать ему,-
 сконфужен,
 я сел на уголок скамьи,
 боюсь - не вышло б хуже!
 Но странная из солнца ясь
 струилась,-
 и степенность
 забыв,
 сижу, разговорясь
 с светилом
 постепенно.
 Про то,
 про это говорю,
 что-де заела Роста,
 а солнце:
 "Ладно,
 не горюй,
 смотри на вещи просто!
 А мне, ты думаешь,
 светить
 легко.
 - Поди, попробуй! -
 А вот идешь -
 взялось идти,
 идешь - и светишь в оба!"
 Болтали так до темноты -
 до бывшей ночи то есть.
 Какая тьма уж тут?
 На "ты"
 мы с ним, совсем освоясь.
 И скоро,
 дружбы не тая,
 бью по плечу его я.
 А солнце тоже:
 "Ты да я,
 нас, товарищ, двое!
 Пойдем, поэт,
 взорим,
 вспоем
 у мира в сером хламе.
 Я буду солнце лить свое,
 а ты - свое,
 стихами".
 Стена теней,
 ночей тюрьма
 под солнц двустволкой пала.
 Стихов и света кутерьма
 сияй во что попало!
 Устанет то,
 и хочет ночь
 прилечь,
 тупая сонница.
 Вдруг - я
 во всю светаю мочь -
 и снова день трезвонится.
 Светить всегда,
 светить везде,
 до дней последних донца,
 светить -
 и никаких гвоздей!
 Вот лозунг мой
 и солнца!