Блять. Где-то внутри меня режет лезвие.
Не согреться, никогда не отпустит больше.
Билетик снова не счастливый и нет на проезд. 
Я уже чувствую, как съест эта память о прошлом.

Я брошен вниз как окурок, твой взгляд - нож. 
Не знаю сколько ты прошла по снегу дорожек. 
Но никогда мне не забыть теперь эту дрожь.
И ту, которой нет, как нет никого дороже.

Ты уходишь, в каждом сне. Снова. Как всегда. 
Оставшись шрамом во мне, болью невыносимой.
Я сгораю, одновременно под толщей льда 
задыхаюсь, тону и шепчу "спасибо". 

Видно судьбой мне уготовано быть невезучим.
Инвалидом переломанным временем.
А мне бы просто ту, что не найдет кого по лучше.
Не казнит, не убьет, не отменит меня.
 
...

Ваша любовь не кусается? Нет.
Она делает больно иначе, прости.
Самолетик бумажный уносит ветер.
Я снова буду пить и грустить.

Ваша любовь не кусается? Хуй там.
Она жрет твою клетку грудную.
Я засыпаю от усталости холодным утром,
надеясь что я уже не проснусь.

Мне ведь уже не нужны ни звезды, ни юность.
Я смерился с планетой, где все из пластика.
Только найти б человека что я по-люблю
и который никогда меня не предаст.

Все это глубже чем просто пиздастрадания.
Я рыдаю в самой темной из комнат.
Бреду один, мимо спящих бетонных зданий.
Я иду в никуда и помню.

...

Настоящее счастье - секунда, но
в ней остановится время, вместится вечность.
Мне больно думать что ты видела темное дно,
пока я глупый целовал твои нежные плечи.

Я не хотел играть, но брошен на клетчатом поле
в роли кости, раз этот мир в принципе - домино.
Вокруг все падает, я в себя лью алкоголь
чтобы вспомнить тебя, как что-то родное.

Эти песни осколки, я достаю их. 
Они хрустят, как звезды в черном небе октябрьском. 
Я ведь теперь постоянно боюсь, я боюсь.
И меня режет изнутри стальными когтями.

Я никогда и никому здесь уже не поверю.
И никто больше не увидит, то как я заплачу.
Я продолжаю жить зачем-то, продолжаю петь.
Ваша любовь не кусается? Нет, она делает больно иначе.