Так вот, теперь сиди и слушай:
     он не желал ей зла,
     он не хотел запасть ей в душу,
     и тем лишить ее сна -
     он приносил по выходным ей сладости,
     читал в ее ладонях линии,
     и он не знал на свете большей радости,
     чем называть ее по имени.

     Ей было где-то тридцать шесть,
     когда он очень тихо помер...
     Ей даже не пришлось успеть
     в последний раз набрать его несложный номер...
     Но в первый раз несла она ему цветы,
     две ярко-белых лилии
     в знак, что более никто, кроме него,
     так не называл ее по имени.

     И было ей семьдесят шесть,
     когда ее самой не стало.
     Нет, не страшила ее смерть,
     скорей, она о ней мечтала:
     бывало, знаете ли, сядет у окна,
     и смотрит-смотрит-смотрит в небо синее -
     дескать, когда умру, я встречу его там,
     и вновь тогда он назовет меня по имени.

     Какая, в сущности, смешная вышла жизнь,
     хотя... что может быть красивее,
     чем сидеть на облаке и, свесив ножки вниз,
     друг друга называть по имени?