Юность кончилась – и  чудесно. Вспомнить нечего, блажь одна.
Школьным играм цена известна. Да и сегодняшним – грош цена.
Вот я в опере, мне тревожно. Бархат, публика. Два звонка.
Нечто важно и непреложно грядёт, из тьмы еле звуча пока,
когти пробуя осторожно, как сонный зверь, спущенный с поводка.

Зверю этому – для чего я? Этой музыке – я к чему?
Что в ней ревность, недуг, неволя? По-итальянски я не пойму.
Впрочем, внятен и сам собою контур, виденный сотню раз:
стать невеста должна женою. Иначе крах, ибо всему свой час.
Ибо небо кропит живою водою зря неисцелимых нас.

Бал взрывается и клубится. Брызги, возгласы, топот слуг.
«Все убийцы и я убийца», – думает публика чуть не вслух.
Тенор главный сейчас охрипнет. Мелкий зыблется нотный знак.
То споткнётся смычок, то всхлипнет, но, пряча вздох, делает новый шаг.
Меркнет свет. Виолетта гибнет. И как мне жить, Боже мой, дальше? Как?

Чей был выигрыш? Кто противник? Вспять оглянешься – пепел сплошь.
Страхам школьным цена полтинник. А уж теперешним – вовсе грош.
Зверь летучий в дымах и саже, небыль-музыка, мир иной.
Или горд не вполне ты, даже уже почти располагая мной?
Скройся прочь, улетай. Куда же летишь ты? Стой, повремени, я твой.
                                                                                                 2002