Данил Незлобин
знаешь, а счастья нет, всё чаще думаю сторчаться,
забить на безучастный свет. наши души то бессмертны ведь, 
зачем вообще тогда стараться облегчить боль?
мы так привыкли уходить на дно, и там наш дом.
а я устал писать это гавно. добро привет,
я записал твой номер на салфетке, будет чем подтереть эти беды.
солнцем по глазам, оно такое яркое, 
я выжег им дерьмо в своей душе, за что его и ненавижу.
вряд ли ты сможешь убедить меня в своих порядках,
боль найдёт тебя везде, это безвыигрышные прятки.
та, ради кого все эти песни, их не слушает, 
она давно уже не в курсе, ЧТО я зову собой.
убитый в усмерть, ползу, не туда, но хуй с ним.
чтоб написать эту песню, хватило ритма пульса,
а ты что? ты моя конвульсия, мой томный выстрел в грудь,
мой хруст костей под гнетом грусти.

моя вселенная плачет тобой,
все эти капли невзрачной толпой
не замечены были.
мой голос в твоём сердечке, он вымер.

Fastu:
запотевшими линзами палил твой мтсовский номер,
палил увеличение зрачков, деформировал, как трансформер.
и не запоминались ни склоки, ни ебанутость людей,
а щас тебя выблевал с ужином , стекаешь вон по стене.
и большей мерзости нет, чем залипать, когда бодрым быть надо,
несвежая майка вэнс , утро, бороду брить впадлу.
прятался в тарах с пойлом, но меня легко находил депресс,
нахуй все эти ручки, коленки, предплечья, дебри-лес.
впереди, по-любому, не будет разбитых кистей об стены,
холодные пальцы касались спины, но разве касались темы?
шевелится по рефлексу чистая, мёртвая тяга ещё,
принимай как есть, похуй, сука, принимай на свой счёт.
повсюду грязные шмотки наши, пиво, бардак, носки,
всю ругань и крики наши нахуй, возьму запишу на скит,
и я добавлю в альбом его, а ты куда-то спрячешь на полку. 
и каждое слово обидно цепляет крючками, но
похуй.