[cave cancel]

мы скрыты на липких страницах 
старых и потрепанных фолиантов, 
обреченные на фельетон 
и бурение чужих расщелин и скважин, 
за горизонтом циников, 
страдающих простатитом. 

под покровом ночи звезды Филина 
я целовал твои губы вкуса малины,
от которой в детстве рвало, 
но любил так слепо и сильно. 

рука-кран пытается погладить куницу, 
у нас на диванном столике пунш, пицца, 
и банка, в ней благоухают палки корицы.
на экране мещанин учит детей правильно напиваться. 

на всем теле печатью застыли строчки IFHY

"I [bad word] hate you,
 But i love you." 

это свидание-рандеву, 
как природа в Карелии, 
томно вздыхает, 
и моя подпольная империя откликается
почтовыми марками - отсылками к ПАМЯТИ. 

быть камнем или наковальней? 
начальником или грехом, 
несущем на спине ветхие стены Израиля? 

ставьте в городах моей любви 
золотой памятник! 
я заперт на маяке 
и болтаюсь, как маятник. 

все герои моего плоского мира комичны, 
как персонажи романов Диккенса,
но только не ты. 
в этом изодранном мире 
для меня есть лишь мы.

под шафе, и в мерном стакане 
не хватает сияния твоей красоты, 
и давайте устраивать танец с волками, 
что бы прохожим меньше сигналили автомобили, 
и за окном бы селилось не так много тоски. 

Селин вел меня на край ночи, под овации зала, 
что своим ширпотребом выказывал почесть 
механизму провала. 
я научился плавать два года назад, 
но не чувствую ласки воды от макушки 
до пят. на площади пятиугольного Севера 
заблудился, в притоне быков 
и грустной полемики.

с криком "забери меня" 
в земли дикого Юга, 
где шаманы и черное племя, 
что бы пальмы ласкали глаза, 
а я дарил тебе розу ветров 
день ото дня, 
от твоего первого августа 
до нашего ноября. 

[ostatok]

мой соленый март и твоя история забытых снов в квартире напротив 
научите меня ездить по городам за пятьдесят рублей в день 
и не быть каждый день пьяным. я ваш остаток. кусок вашего сердца. 
срезан и закинут в злачный подвал или коридор последней больницы мира. 
я люблю дыхание женщины, изгибы их спин. не держит бетона платина 
под караваном из неуклюжих лиц прячущих свою неказистость 
под носовым платком. 

и падал дождь, и ветки ивы гнулись, 
твои волосы обматывали меня 
и я чувствовал в них родину. 
менял ветер людей, но не тех, что думали сердцем 
и под коньяком живя в картинах Климта 
я был призван ненавидеть чужие прорезиненные облака 
и эти наркотики get hight, застрял в бутылке с боской, 
когда надо было стать русским 
и я целую тебя под гимн и искры высеченные из стали 
заводов, что мы все потеряли, котов и Столыпинской эпохи 
людей, больше похожих на красные стены в доме 
из опилок и древесины, на корабельном киле 
или стоя у чужого университета и мокнув под дождем 
смотреть, как бумага превращается в комья, 
а на руках снежные хлопья, не выходит ловить ртом, 
я пишу в год по три тома, десять саг, пару романов 
и сборники стихов и рассказов, моя продуктивность 
быстро растет, но мне никогда не стать вековым изваянием. 

я люблю тебя. 

это все, что осталось. я всего лишь остаток. 

ничто не забыто и никто не забыт. твои киноленты не вырвать тесками 
из пелены моей памяти, мы будем сиять на двоих в одиночной камеры 
и руки тянуть сквозь прутья, буду рассказывать про гетов из Mass Effect 
и как был когда-то ребенком, расписывать детство и яркие дни 
прошлых лет, литургия моих керамических рук 
и слов улетающих в зыбучие пески и наполняющих Сахару 
крупицами городов с темными арками. 

я бы хотел быть столицей, на которой ты покоишь свои голые ступни 
или злачным кварталом, где живут воры и проститутки, 
а среди них покоится наша с тобой комнаты 
с осколками от ночника и дневальным псом поводырем, 
что оповещает жителей дома о времени обеда. 
где мы сможем с тобой попробовать омаров? 
когда я заработаю множество облигаций, сумм, 
решу квартирный вопрос и моя душа выйдет за 
пределы походной сумки и твоей руки на моей щеке. 
зато можно бесплатно ходить в музеи и смотреть на картины, 
ой вру, уже триста рублей, даже перины стоят дорого, 
в которые мы кутаемся в украденных кем-то спальнях 
и дети кем-то спрятанные и брошенные станут нашими 
не станет приютов и костей под грязной землей, 
белесых и хрупких. Антуан, Ледяной Король, Остаток, 
Пещера и Рокантен.

[rokanten]

последний блант скурен, 
на плечах моей любви
атлант расправил плечи,
мы Скреби и Скуби.
я шар в раскаленном 
прозрачном кубе. 
постичь Cubase 
и жить на Кубе
с тобой
королева Кузбасса. 

мой дом - флот, 
иду на красный, 
на эшафот, 
глотая жадно воздух, 
как кашалот.
увидеть тебя 
мне нужен подручный эхолот. 

я мот. 
яма - мой плот.

самой последней красивой дуре.

выжить на лепрозории,  
в памяти слепки моря,  
падали с крыш на голову 
раскаленные зори.  
как герой ношу маску Zorro.  
теорема зеро - взрывной порох. 

плакали одинокие мыши  
во влажном погребе,  
прогрызая дорогу  
сквозь консервный ряд. 

по лицу бил колючий град,  
а за окном расцветал  
фруктовый сад.  

мастер по гребле  
на гребне любовной волны,  
мы уедим в иксы.   
Мурманск прости.

шут гороховый  
мой 
мой плащ забыт  
на Болотном, 
я влюблен в королеву  
болот.  
мне выпал счастливый