Нежданный год двадцатого столетия,
Год пятьдесят второй вступил в Италию.
Её народ один умеет в верном свете
Увидеть время, к его шагу чуткий.
Его не ослепляет современность –
Сам вечно современный, он живёт
В своих кварталах, юный неизменно,
И с новым чувством песни старые поёт,
Вслед за собой спеша самозабвенно.

Вот загорается лучом весенним первым
Ленивое и ласковое солнце
Над портиками жителей провинций
В краях, уже узнавших снегопад
И топот апеннинских стад. Столиц витрины
Сверкают новым телевизионным цветом, 
Горят, как факелы, на улицах одежды,
О мире обновлённом повествуя
И радости его провозглашая…

Живущие в одном лишь поколении,
Где вереницей проходили предки,
В униженных сегодня древних землях,
Мы не имеем представления о тех, кто
Вершил историю, знакомство с ними
Нам устный опыт магов заменяет.
И мы живём, не выходя за рамки
Народной памяти, где смутный облик жизни
В себе содержит всю её реальность.

Всё в нашей жизни предстаёт для нас собой,
Пока её наш разум принимает
И объясняет через собственный наш опыт.
Но жизнь, меняясь, ускользает от усилий
Её понять. Поющий, распростёртый,
Расквартированный в своих посёлках,
Для нас незримый, но готовый к новым
Ещё немым эпохам – ждёт народ:
В нём человек судьбу свою куёт.

Мы обращаемся к минувшим дням,
И слышим, как иных людей потоки 
Несут мотив, как он восходит по ладам,
Как в нём сквозят их христианские истоки.
Но остановится та песня, повторится
И смолкнет. Вечерами оживают
Шары из света вдоль дорог столицы,
Где прежде были факелы. Окраины
Узнать нетрудно – здесь всё те же лица…

Меж пыльных огородов, солнцу вслед
Кричат юнцы в селениях Пьемонта
На варварской латыни, а в ответ –
Тосканцы ласточкину трель заводят.
Святую ярость в грубых их сердцах
Священники наказывают строго.
Их детство дикое себя не узнаёт
И в крепостях божественной империи
Взывает к Богу. И народ поёт.

Большой концерт стамесок и зубил
На Капитолии, на новых Апеннинах,
На убелённых снегом склонах Альп
Звучит, усиливаясь известковым туфом.
В пространстве, что несёт в себе печать
Усилий человека, работяга
Свой хмурый путь влачит и всё жуёт 
«Где ж ты была вчера?». Всё рабство мира
Живёт в народе. И народ поёт.

Поёт буржуазия «Ca ira»
Под свист наполеоновского ветра,
Поёт свой гимн у Дерева Свободы
Под трепетанье разноцветных флагов.
Но, как голодный пёс, блюдёт рабочий
Своих хозяев, хоть кипит в нём ярость
На ту собачью жизнь, что он ведёт.
Свобода тщетно ищет себе голос
В устах народа. И народ поёт. 
 
Мальчишки из поющего народа
В предместьях Рима, возле мелкой речки, 
Своею новой песенкой гордятся.
В ней есть забытая, весёлая беспечность
И лёгкость простоты. Но как неотвратимо
Среди лачуг и спящих небоскрёбов
Уверенностью в мятеже грядущем
Произрастает радостное семя
В твоём печальном сердце, мой народ!

В твоём незнании есть знание о том,
Чего желает от тебя история,
Хоть всё, что ты в ней видишь – это ком
Обрывков памяти безумно-ярких.
Но это выбор твой не изменяет:
В нём сила счастья твоего, о мой народ,
Мечтой об общем счастье прорастает.
И в свете времени, что настаёт,
Неведомого луч тебя ласкает.

Перевод Алексея Ткаченко-Гастева

Итальянский текст:
 [bad word] /www.poesie.reportonline.it/poesie-di-pier-paolo-pasolini/il-canto-popolare-di-pier-paolo-pasolini.html