А он смеется, будто мы семья, 
Я предал всех и умер во дворах. 
Опять среди барыг я прячу страх, 
Он еще шире меня в плечах. 
Тогда, машина варя, та уже другая. 
А я ни разу не навестил. 
Заплакал бы, но напротив стояли старшие, 
В юности глаза шальные, мы молчим, как не родные. 
Мало знал за тебя, ты мои тайны все, 
Как падал снег и твой смех стал чужим. 
А мама плачет чаще, ты больше пьешь, 
Я больше нагружен попыткой счастья. 
Тут дым на куражах, дешевые шлюхи, что ведутся на ресницы, 
Я с ними, чтобы забыться. 
Тебе бы рассказать про страх, но ты сам боишься. 
Ищу чье-то плечо, когда нужна опора, 
Где ты блядь, а? 
Я другим звоню, если бы не братья, пошел ко дну. 
Я отвечаю тут так дружно, бать, 
Принципы чужого не брать, хотел хавать - брал, 
Врал, предавал, не в новье все это. 
Я бы из храма вынес все кресты в ломбард, 
Бог умирая внутри, я тупо на крыше провожаю закат, 
Миллион людей, все пиздят, что завтра счастье нам въебет в сердца. 
Уже въебало. Знаешь, я тут был почти женат, 
В зеркале увидел тебя вместо себя. 
Охуел. Меня тянет назад, где рядом Ваня, как маяк, что все нормально. 
Жалко пасмурно и мы с тобою где-то в ебенях, 
По разным сторонам совсем. 
А, нахуя скажи вот так вот батя все.