Ты-на первитине, а мне каждый вдох дается с трудом,
ты-на первитине, а мне каждый выдох противней.

я обдираю руки о хлебные крошки, выискивая пути,
я ищу по вчерашним заначкам веру.
в оригами складываю руку в кармане.
меня, как машиной, сбивают плечом.
Я падаю плашмя на март,
раскрошив задницей и мечты и планшеты под небо,
на него солнце, кстати, как на иглу уселось.
скелеты деревьев,пытаясь пробить оборону, скребутся в мое окно,
чтобы сообщить мне, что рок умер,
истину рассказать, из под вымени дохлой коровы сцеженную,
но я тут Атлант, вымаравший руки о потолок.
Через десять дней мы доползем до апреля,
нас обблюет весна дождем,
весна придет вместе с моими месячными.
мы снова сбежим насовсем, чтоб оказаться на кольцевой.
мы отражаемся кривизной полупьяной,
с крышкой кастрюльной вместо приборной панели,
под часами, состарившимися еще на час,
отчаянно поняв,
что во вторник заканчиваются все начатые с нуля понедельники