Здравствуй, горбатое Семихолмие 
Я чужеземец, пропитанный волнами... 
Вот он я весь - без любви и без почестей 
Стою на виду, Ваше Высочество. 
Небо, застиранное до дыр 
В эту палитру бы да Невской воды... 
Вот он размах! Какова перспектива! 
Все не влезает в окно объектива... 

Э-эй! Мое Семихолмие! 
А-а мне бы безмолвия... 

И вот я обалдевший, наивный и грешный 
Рванул что есть мочи в этот город кромешный. 
Я с блюдца Луны лакал - авось не убудет, 
Проставлюсь потом голубоглазому Будде. 
Какой-то педант на прудах Патриарших 
Мне про Бога шептал, но я послал подальше. 
И трамвай безумный догнать пытался, 
Но потом отстал - видно обознался. 

Хеей! Мое Семихолмие! 
А-а мне бы безмолвия. 

Краснощекая баба, что торгует теплом, 
Зазывала меня на чай, за углом. 
И все бы, да ничего, да за углом два амбала, 
И как заведено фонари в полнакала... 
Я очухался ночью в районе Щелково, 
Без денег в карманах, с глазами-щелками, 
Кто я здесь - без креста и без имени, 
С запекшейся кровушкой в области темени? 

Хей-ей! Мое Семихолмие! 
А-а мне бы безмолвия. 

Как я выжил, как выскочил из этого Ада? 
Как ласково принял меня пол вокзала. 
И теплый вагон - как лекарство от боли, 
И пол-суток в пути - в снах и покое. 
Почему поезда не летают до Питера? 
Я спросил похмелюгу Юпитера, 
Он сидел у края платформы, 
Глубоко наплевав на людей в униформе. 

Хеей! Мое Семихолмие! 
А-а мне бы безмолвия. 

На пол-пути до родимой берлоги 
В болоте сонного Бологово 
Я стук услышал в окно вагона - 
Там то ли видение, то ли икона. 
Раскинув руки в поношеном свитере, 
Я опознал похмелюгу Юпитера. 
Он подмигнул: "Ну что, брат, нам по пути? 
Тебе до Питера? Могу подвезти..." 

И поезд послушно взмыл в небеса... 
Рельсы внизу - как взлетная полоса... 

Кто сказал, что поезда не летают до Питера? А? 

Хеей! Мое Семихолмие! 
А-а мне бы безмолвия.