С Ташкентской пересылкою 
последнею бутылкою 
простились - и айда 
воздушным сообщением
в другое измерение, 
в другие города.

Кабул, Кабул:
эрэсов гул,
Дар-уль-Аман, где чуть живой
от скуки штаб 40-й,
аэродром, 
небесный гром,
комдив с чекушкою
и прапорщик с ведром.

Джелалабад:
волшебный сад
меж двух бригад,
что над рекой
хранят свой собственный покой;
спим на часах
с "бычком" в усах,
и вертолетный полк
витает в небесах.

Кундуз, Кундуз:
не хватит муз,
чтобы поэта вдохновить
тебя прекрасным объявить,
зимой мороз,
весной понос
и круглый год "жить иль не жить?" -
один вопрос.

Газни, Газни:
кругом огни,
бьют ДШКа
издалека
и минометы с бугорка;
берись за ум,
гони ханум,
без темноты
она не стоит этих сумм.

Гардез, Гардез:
пыль до небес,
качают духи головой
перед бригадой штурмовой -
мол, за рубли
в такой пыли
мы сами, духи,
продохнуть бы не смогли.

Пули-Хумри:
тут хоть умри,
но вечно глина под ногой
и вечно мина под другой,
и каждый час
пугает нас
рванувший сдуру
на складах боезапас.

Шинданд, Шинданд:
здесь мало банд,
а тот, кто этому не рад,
пусть отправляется в Герат,
но здесь, ой-ля,
госпиталя,
где много баб,
а с ними пухом нам земля.

И Кандагар:
сплошной угар,
на Черной площади броня
горит средь ночи
и средь дня,
но за углом - аэродром,
там нас не взять,
там ждет нас прапорщик с ведром!