Один китаец был мастером
Подземного пения,
Он пел только частушки,
Каждый четверг он ходил в чайный дом,
Где его поджидали две сестры-хохотушки.
Он пел, когда его одевали,
Он пел, когда его хоронили,
Когда закончился репертуар, он сказал -
Теперь мне не место в могиле.

Жизнь ползёт, как змея в траве,
Пока мы водим хоровод у фонтана,
Сейчас ты в дамках, но что ты запляшешь,
Когда из-за гор начнет дуть трамонтана.

Одна женщина преподавала
Язык Атлантиды, сидя на крыше,
Соседи видели, как каждую ночь
К ней слетаются йоги и летучие мыши.
Один священник вступил с ней в спор,
Он втайне всегда желал её тела,
Когда он вытащил свой аргумент,
Она засмеялась, она улетела.

Жизнь ползёт, как змея в траве,
Пока мы водим хоровод у фонтана,
Сейчас ты в дамках, но что ты запляшешь,
Когда из-за гор начнет дуть трамонтана.

Один матрос реставрировал
Старинную мебель,
И хлебнул с ней горя,
Каждую ночь он спускался в гараж
И рыл подземный ход, чтоб добраться до моря.
Тридцать лет он закончил рыть
И вышел где-то в пустыне,
Он пал на колени в солёные волны,
И приник к ним губами, как будто к святыне.

Жизнь ползёт, как змея в траве,
Пока мы водим хоровод у фонтана,
Сейчас ты в дамках, но что ты запляшешь,
Когда из-за гор начнет дуть трамонтана.

Жизнь ползёт, как змея в траве,
Пока мы водим хоровод у фонтана,
Сейчас ты в дамках, но что ты запляшешь,
Когда из-за гор начнет дуть трамонтана.