– Ты не спишь?
– Кажется.
– Что кажется?
– Кажется, не сплю.
– А как ты себя чувствуешь?
– Не знаю. Где мы?
– Не знаю. Не помню. Какая разница?
– По-моему, я чувствую себя лучше. Там что, окно открыто? Ветер такой прохладный. Из того, из дальнего окна дует.
– Нет, здесь же нет окон.
– Ах, ну да... Сколько времени?
– Не помню. Долго.
– Что значит долго? Я имею в виду, который час?
– А, это. Я не знаю, часов же нет, зачем ты всё время спрашиваешь? Какая разница? Зачем спрашиваешь?
– Мне лучше, мне определенно лучше. Чувствую какой-то прилив сил.
– Это очень хорошо. Правда. Это правда, очень хорошо.
– Закурить нету?
– Здесь нельзя курить. Ты же знаешь.
– Да я просто так, по привычке, извини, по привычке… А ты как?
– Честно говоря, еще никудышнее, чем раньше.
– А что такое?
– Я задыхаюсь. Мне кажется, что не сегодня-завтра воздух закончится. Совсем закончится.
– Перестань, здесь еще полно кислорода. К тому же можно задерживать дыхание. Этому несложно научиться.
– Искусственные цветы.
– Я умею. Показать?
– Что показать? Ты хочешь изобразить цветок?
– Да нет, как задерживать дыхание.
– Нет, нет, не надо, я знаю…
– Темнота корчит мне гримасы.
– Мне тоже…
– Знаешь, мне кажется, что кто-то завелся в моем мозгу. Ну, какое-то существо, понимаешь? Вроде гусеницы или сороконожки.
– Оно кусается?
– Вовсе нет, оно просто ползает там, внутри, но это ужасно неприятно.
– А что твой сон?
– Какой?
– Он больше не возвращался?
– А, этот… уже несколько дней не приходил. Я даже начал забывать про него. Но это он нарочно, хочет, чтоб я потерял бдительность. Ничего, ничего! Этот номер ему не пройдет! Ему это не удастся! Черта с два! Меня не проведешь! Я теперь – не то, что раньше! Его повадки теперь хорошо мне известны! Он попропадает-попропадает, запропастится куда-нибудь, но потом обязательно появляется. Обязательно приходит. Обязательно… Точно так же, как эта сороконожка – ненадолго затихает, и опять начинает копошиться.
– Мне страшно. Я смотрю на искусственные цветы и мне страшно. Вчера один бутон отвалился, как у живого, как у живого, понимаешь?
– Выброси их. Я давно тебе говорю.
– Их некуда выбросить, ты же знаешь.
– А слышишь капли?
– Нет, какие капли?
– Почему ты никогда их не слышишь? Почему никто, кроме меня, не слышит эти проклятые капли?
– Это не капли, это ртуть.
– Что?
– Ртуть.
– Что ты говоришь, какая ртуть?
– Ртуть из разбитого термометра. Мы вдыхаем ее. Говорят, это вредно.
– Нет, я не верю в ртуть. Никаких термометров мы не разбивали.
– А может, это не мы разбили термометр.
– А кто же еще? Кроме нас, тут никого не было.
– Так уверенно говоришь, может, скажешь тогда, где мы?
– Это против правил! Это против правил. Зачем ты так? У меня от этого начинает болеть голова. Я слабею. Там гусеница, потрогай, там гусеница. Она шевелится. Ее видно даже – кожа топорщится. Как от нее избавиться? Может, выплюнуть?
– Ты не сможешь.
– Да, не смогу. Я чувствую слабость. Опять чувствую слабость.
– Так вот, гримасы… Знаешь, когда смотришь в темноту, иногда на секунду может показаться, что перед тобой стоит целая толпа. Все они наклонились и заглядывают тебе в лицо, но ты не видишь их, только чувствуешь их пристальные взгляды. А еще они сдерживают смех. Их лица мерцают от пота.
– А мне мерещатся угли. И еще вода с лунными бликами.
– С лунными бликами. А что такое лунные блики?
– Не знаю. То, что видится мне в темноте. У каждого свои галлюцинации.
– А я не могу поднять голову от подушки, гусеница сразу оживает.
– Поспи еще.
– Наверное, правда, стоит еще поспать. Разбуди, когда приедем.
– А если мы никогда не приедем?
– Значит, я проснусь без твоей помощи, как обычно.
– Хорошо.
– Значит, условились?
– Условились.
– Без обмана?
– Без обмана.
– А зачем мы поменялись ролями?
– Не знаю, должно быть, так интереснее. Не так скучно.
– Ты думаешь, так просто понять мой характер?
– Нет, но я попытаюсь. А ты сможешь