Он сегодня дома, он сегодня один.
Он немного болен, немного устал.
Сам себе трубадур, сам себе господин - 
Он коньяк с кагором зачем-то смешал.
А за окном темно, смотрит в форточку ночь:
И с какой это радости парень напился?
А ему, бедняге, уж ничем не помочь:
Он устал быть тем, кем сегодня родился.

Он забыл, как люди включают на кухне газ.
Он чужую боль заглушил цитрамоном.
Он глядит на стены, и видит родной Прованс,
Где когда-то он звался виконтом Раймоном.

Он вернулся на Землю сквозь дни и года,
Семь столетий назад безвозвратно ушедший.
Вспоминает об этом Раймон иногда,
А друзья говорят про него: "Сумасшедший!"
И снова битва идет для него каждый день,
Только ныне масштаб поражений неравен.
От былого осталась лишь зыбкая тень:
Сдан французам Безье - и завален экзамен.

И Раймон-Роджьер допивает остывший чай
И терзает гитару ночью бессонной.
И идет поутру он молитвы свои читать
Через двери времен к витражам Каркассона.

Возвращаясь назад, он неспешно идет,
Игнорируя огненный взгляд светофора,
Ибо знает, что знамя его упадет
И растопчут его крестоносцы Монфора.
И отбывает он вновь летний свой карантен,
Заблудившись среди бесконечных тропинок.
Ищет отдыха в россыпях телеантенн,
Веря в грустную ложь разноцветных картинок.

И Раймон-Роджьер печально глядит в экран,
Матерится на поздний звонок телефона,
И болят на погоду призраки старых ран,
Что получены им под стеной Каркассона