Знаешь,
Я не верю в чудеса, я ведь кудесник сам.
Шаришь пацан? Он в капюшоне без лица.
Крытый лик наглеца, потеря творца.
В рубиновых топях, но не тетери, а пса.
Казусы сделали стойку мне.
Пали товарищ, смелых здесь только нет.
Картинка тлен, сон, и не более.
Я ссал на твой каен, гондон, и строй беспонтовой моли.
Навострил уши, значит адресат.
Мне бы показать всем и себе где присела лиса,
При общаке с копом как бык в тени с ним на «вы».
Галимый выродок, всю жизнь веденный на кайфы.
Затри сука себе все те чеки в десну.
Не предлагай мне полосу черт, я полосну.
Сучий сын с кучей лжи лучше сгинь,
Ядовитый змей, весь выродок из гадючих спин.
Подельник дьявола.
Так вот она сука идея плевать нам в затылок чья была!
Разденься наголо – я вижу грыжу мерзкой души,
Безлюдной вечерней глуши, при свете машин.

Замес-вата,
Где пресс лишь блеск злата.
Он пышет весь ядом,
Теперь мы без брата

Еще одного.
Поломанный каркас доверия,
Сомневался давно,
И как раз проверил я

Та не накидывай пуха-а, пуха-а.
Та не накидывай, ты не накидывай пуха-а, пуха-а.
Та не накидывай пуха-а, пуха-а.
Та не накидывай, ты не накидывай пуха-а, пуха-а.

Усталый город засыпает не захлопнув веки.
В театре людей все по своим полочкам, как в аптеке:
Бесконечные ряды бесполезных поступков,
Безупречные идеи на потешных шутках.
Метки на теле и бранный треп в промежутках.
Грешник не чувствует совесть, как пес в грязной будке,
Играет с безоружным умом, как с пластилином.
Сверкают искры и глаза у канистры с бензином.
Черное облако в небе хлопает и ликует,
В городе ночь - не поймут и не опубликуют,
Не растолкуют – пропустят дальше вслепую
В мясорубку подобных серых историй в коробку на стуле.
Избранные стражи, света шаманские танцы,
Человеческая кожа, или крепкий панцирь.
Безразлично вторить или сопротивляться,
Пытаться карабкаться вверх, или просто сдаться.
На первый взгляд он такой же набор тех же инстинктов,
Но ведет тропинкой неверно легкой пушинкой,
Унося истинный смысл все дальше и дальше,
Ближе к земле и ближе к утопичному маршу.
Плохой актер, и видно четко за улыбкой змею.
Сожалею тех, кто с криком уйдет за ним в темноту.
Такая сладкая кровь и такая дикая страсть.
Прямой ничем не прикрытый посыл и понеслась.
Память замученных дышит в мокрый затылок,
И новые кошмары в окружении двуличных ухмылок.
Ловцы паршивых овец так же жаждет достатка,
Кормя своих животных скомканной правдой – маткой.
Супергерой рассуждает как обдолбанный псих.
И пока есть время, одумайся ради всех святых.
Мы будем верить в каждое братское сердце,
В сердце из плоти, что не похоже на двигатель бенца.
Служишь высокомерию как Бим Черное ухо.
Смрадишь изрекая проклятия, тревожишь духов,
Хозяин рядом кидает кость и гладит, гладит,
Но что ты сделаешь если завтра его не станет, а?

…пуха-а…
Та не накидывай, ты не накидывай пуха-а, пуха-а.

Запущен мир, заплеваны.
Нет братьев единства, но есть зато коны. Да?
Я чищу пол от бычков,
Чищу затылок и спину от смачных братских харчков, сука.