Мой блудный сын, тоской обремененный,
Искал себе свободы от любви.
И бурный дух, гордыней ослепленный,
Шептал: «Скорей, именье раздели».

В другой стране другие перспективы,
Там можно вольно и богато жить,
Там можно позабыть про плуг, про нивы
И можно все, что вздумаешь, творить.

Но жизнь спешит, вплетая коррективы.
Раскрылось то, что было невдомек.
Роднее стал отец, и плуг, и нивы,
Исчезли деньги, жизнь дала урок.

Когда лишенье к плоти прикоснулось,
Пришла в себя душа и голова,
Внезапно совесть ожила, проснулась,
Родились покаянные слова:

«Я согрешил пред Богом и тобою, –
Отцу слезами сын проговорил, –
И не могу считаться сыном боле».
Но здесь отец воскликнул: «Ты ожил!

Как долго я томился, ожидая –
Вдруг  ты проснешься, оживет душа,
И ты поймешь, что жизнь твоя пустая,
Увидишь, что Отчизна хороша.

Что ты сумеешь сердцем возвратиться
Под отчий взор, под теплый отчий кров,
Забудешь грех, сумеешь измениться.
Я столько ждал, и вот, ты здесь, у ног».

Какая милость Всеблагого Бога, 
Что оживляет падшие сердца,
И что любовь, как высшая свобода,
Гордыню изгоняет до конца.

И даже если нет живого места, 
Душа твоя, как рана от грехов,
Любовь Отца заблудшую невесту
Очистит и избавит от оков.