Он садится с нею рядом,
     Он берет ее за плечи,
     и причудливым узором засверкает его речь:

     <<Слушай, там, далеко-далеко, есть земля.
     Там Новый Год, ты не поверишь, там Новый Год два раза в год, вот.
     Там снег, там столько снега,
     что если б я там не был сам,
     Я б не поверил, что бывает столько снега,
     что земля не видит неба,
     и звездам не видать с вершин,
     как посреди огней вечерних и гудков машин
     мчится тихий огонек моей души>>.

     Тихо-тихо-тихо! там Нью-Йорк говорит с Москвой:
     <<Москва, Москва, забери меня домой!>>
     долгою упрямою строкой
     бежит дорога подо мной,
     еще чуть-чуть и распрощаемся с землей!
     А ей клянется, что вернется:
     <<Совру так с места не сойду!>>
     Врет... сойдет...

     <<... Посреди огней вечерних и гудков машин
     мчится огонек моей души...>>

     Посреди огней вечерних и гудков машин
     мчится тихий огонек его души.

     Какая глупость, право, верить его словам,
     а не поверить - грех,
     тому, который веселее и светлее их всех, эх!
     Она молчит и улыбается ему, тому,
     который возвращается...

     Посреди огней вечерних и гудков машин
     мчится тихий огонек его души.
     Посреди огней вечерних и гудков машин
     мчится тихий огонек моей души.