Джеффри Тейтум садится в машину ночью, в баре виски предусмотрительно накатив. 
Чувство вины разрывает беднягу в клочья: эта девочка бьется в нем, как дрянной мотив. 
«Завести машину и запереться; поливальный шланг прикрутить к выхлопной трубе, 
Протащить в салон. 
Я не знаю другого средства, чтоб не думать о ней, о смерти и о тебе».
Джеффри нет, не слабохарактерная бабенка, чтоб найти себе горе и захлебнуться в нем. 
Просто у него есть жена, она ждет от него ребенка, целовал в живот их перед уходом сегодня днем. 
А теперь эта девочка – сработанная так тонко, что вот хоть гори оно все огнем. 
Его даже потряхивает легонько – так, что он тянется за ремнем.
«Бэйби-бэйб, что мне делать с тобой такой, скольких ты еще приводила в дом, 
скольких стоила горьких слез им. 
Просто чувствовать сладкий ужас и непокой, приезжать к себе, забываться сном, лихорадочным и белесым,
Просто думать ты – первой, я – следующей строкой, просто об одном, льнуть асфальтом мокрым к твоим колесам, 
Испариться, течь за тобой рекой, золотистым прозрачным дном, перекатом, плесом, 
Задевать тебя в баре случайной курткой или рукой, ты бы не подавала виду ведь. 
Видишь, у меня слова уже хлещут носом – 
Так, что приходится голову запрокидывать».
«Бэйби-бэйб, по чьему ты создана чертежу, где ученый взял столько красоты, где живет этот паразит? 
Объясни мне, ну почему я с ума схожу, если есть в мире свет – то ты, если праздник – то твой визит? 
Бэйби-бэйб, я сейчас приеду и все скажу, - я ей все скажу – и она мне не возразит».
Джеффри Тейтум паркуется во дворе, ищет в куртке свои ключи и отыскивает – не те; 
Он вернулся домой в глубокой уже ночи, он наощупь передвигается в темноте, 
Входит в спальню и видит тапки – понятно чьи; Джейни крепко спит, держит руку на животе. 
Джеффри Тейтум думает – получи, и бредет на кухню, и видит там свою порцию ужина на плите.
Джеффри думает: «Бэйб, дай пройти еще октябрю или ноябрю. 
Вон она родит – я с ней непременно поговорю. 
Я тебе клянусь, что поговорю». 
Джеффри курит и курит в кухне, 
стоит и щурится на зарю.