Юность кончилась внезапно, годы детства пролетели.
Те, кто были пацанами, незаметно повзрослели.
На плечах теперь погоны, а на лицах отблеск стали,
Да сердца броней покрылись, чтобы страх они не знали.
Все равно бывало больно, и бывало даже страшно,
Но мы верили, что скоро всё закончиться однажды,
И, подставив грудь навстречу разрывающему ветру,
Мы в душе молились… и считали километры:
Что мы прошли, что мы пробежали,
Что мы проползли, в грязи застревая.
Хотелось волком выть… Бывало, что и выли.
Но все же к цели шли, слепые как фанаты,
И каждый в слух кричал, что он – двадцать пятый,
И закипала кровь, и разрывались жилы.

Мы зелёными рядами на плацу в строю стояли.
«Вы, курсанты, не «пижоны»»,- офицеры повторяли.
И совсем самозабвенно грудью в трудности бросались,
Вместо слез мозоли наши влажной солью рассыпались.
Может, нас совсем немного, но достаточно в нас чести,
Да сильней мы, и красивей, ведь всегда, везде мы вместе...
И, подставив грудь навстречу разрывающему ветру,
Мы в душе молились… и считали километры:
Что мы прошли, что мы пробежали,
Что мы проползли, в грязи застревая.
Хотелось волком выть… Бывало, что и выли.
Но все же к цели шли, слепые как фанаты,
И каждый в слух кричал, что он – двадцать пятый,
И закипала кровь, и разрывались жилы.

Замерзали в карауле и глотали жажду плаца,
Две затяжки сигареты заставляли нас собраться.
Если же кончались силы, грусть с тоской одолевали,
Воздух брали полной грудью, да тесней ряды смыкали.
…А когда зажгутся звезды, те, что золотом обшиты,
Скажем, мы погоны наши мы недаром заслужили.
И, подставив грудь навстречу разрывающему ветру,
Мы в душе молились… и считали километры:
Что мы прошли, что мы пробежали,
Что мы проползли, в грязи застревая.
Хотелось волком выть… Бывало, что и выли.
Но все же к цели шли, слепые как фанаты,
И каждый в слух кричал, что он – двадцать пятый,
И закипала кровь, и разрывались жилы.