Нам пришлось наблюдать, как со скрипом сменились века,
как толпа пожирала тускнеющую благодать.
Нас отцы наделили защитою от дурака,
чтоб умели лавировать и поворачивать вспять.

Мы бродили вслепую, искали хороших людей.
Но искали не там и не те улыбались в ответ.
И увязнув по горло в нахлынувшей белиберде,
мы отчаянно строили свой заводной драндулет.

Разгребая досужие сплетни,
наливая семь раз по последней,
без раздумий: "А как мы там движемся вплавь или вброд",
принимаем былое наследье,
словно плод поедаем запретный.
Поколение двадцатилетних - весёлый народ.

Нам исполнилось двадцать, и остановились часы.
В золотой шестерне у кукушки застряла нога.
И теперь не упомнишь, куда нас таскали такси,
по священной земле, по раздетой стране донага.

Разгребая досужие сплетни,
наливая семь раз по последней,
без раздумий: "А как мы там движемся вплавь или вброд",
принимаем былое наследье,
словно входим в трамвай без билета.
Поколение двадцатилетних - весёлый народ.

Мы ломаем трухлявые стены и строим дома.
Мы не прячем мозолей под кожей на светский манер.
И обходимся мы безо всякого рода дарма,
и без манны небесной, и без музыкальных фанер.

Разгребая досужие сплетни,
наливая семь раз по последней,
без раздумий: "А как мы там движемся вплавь или вброд",
принимаем былое наследье,
словно плод поедаем запретный.
Поколение двадцатилетних - весёлый народ.