вписки, выписки, наливай и сваливай, еще одна твоя не она,
валиум, завали, прозак, зрачки тихие такие, зачем, Господи, зачем
ты меня еще помнишь. а я стала ничем, красивым таким ничем, белокурым. обо мне
больше в больничном листе, и если ты знаешь мои стихи, ты ничего обо мне не знаешь.
не Блок, а блок сигарет расскажет, как вываливается грусть из сердечной мыщцы,
как тело слетает нормально так после первой затяжки, стонет где нужно, бросается
на кухню босиком за тобой, втискивает пощечины в ленолиум, вывихнутые выходные,
недоеденную скучную овсянку, всё своё обветренное нутро, неспетое аутро, etc.
понимаешь, самое больное - это когда уже ничего не болит,а ты еще ребенок.
в память врезалась не машина, прооралась и все зашила, как узко и деревянно
смеялись на потертых партах, нервы, орви. отпечатавшаяся в снегу шея двора,
свернутые лопатки у глухой стены, у слепой весны, обещай ударить вместо поговорить,
и утром... это... уезжай, пожалуйста.
хэй, небо, я бы тоже кинула в тебя снегом, но у моей жизни болит живот.
весна складывает вдвое на теплой постели, память вышивает крестиком
на цепочке, улицы в марте как после лоботомии - с капельницей дождя,
серыми венами, вспоротыми такси. исколотый зонтами воздух и тротуар,
тротуар длиннее ресниц твоих, длиннее траура по башням-близнецам.
им смешно, милая улица, они гладят тебя
каблуками по голове и ступают, тупые, прямо в затвердевшие лужи.
на самом деле, я бы тоже на твоем месте приложила бы их льдом с крыши,
но вместо этого прошу - найди мне место внутри, м?
так обидно за каждую выщербленную поцелуями щеку, за долги и ложь,
за любое незнание, что сказать, за непротянутую руку, даже банальное
невнимание как пневмония. каждый новый человек у меня - моя будущая
сдохшая сказка, будущая ночь с тихими зрачками, вписками, выписками,
наливай и сваливай, каждый новый человек - еще один мой не ты.

это то,что я всегда не отвечаю
на вопрос
"как дела?"